Техника - молодёжи 1946-08-09, страница 30

I

Воейков рисовал в своем воображении полярный материк, окаймленный со всех сторон высокими горами. Переваливая через этот горный хребет, морские ветры оставляли бы на его южном склоне всю свою влагу. Здесь всегда было бы много снега. А внутри материка была бы сухая, безоблачная, безветреная погода. Летом за долгий шестимесячный день солнце успевало бы сильно прогреть на полюсе и землю и воздух, — ведь ветрам холодных морей преграждали бы дорогу горы.

Такой гигантский опыт нельзя поставить в природе. Воейков ставил его в воображении. Без воображения наука не создается.

Но природа и сама ставит гигантские опыты. Надо только уметь их видеть.

Для ученого с широким полем зрения весь земной шар — лаборатория. В этой лаборатории — огромные приборы.

Вот Аральское море — большое непроточное озеро. Это дождемер гигантских размеров.

Вот реки — Аму-Дарья, Конго, Ориноко. Это тоже приборы, которые помогают определять климат.

Одни реки получают воду только от таяния снегов в горах. Другим дают воду тропические ливни. Есть реки, которые питаются и снеговой и дождевой водой. А есть и такие, которые пересыхают летом, обращаясь в цепочку луж.

Достаточно посмотреть на реки,— они безошибочно, как прибор в лаборатории, скажут, какой климат в стране — сухой или влажный.

Но смотреть надо умеючи. Иная река кажется узкой, а воды она несет много, потому что она глубокая н течение у нее быстрое. А другая река, хоть и широкая, но мелководная и медленная: она несет не так уж много воды.

Река на реку не похожа. Есть реки спокойные, — у них большие запасы воды в грунте, в подземных кладовых или в озерах, через, которые они протекают. И есть реки, которые быстро мелеют в засуху или разливаются от, ливней, потому что у них нет запасов, они живут тем, что удается перехватить за весну или за лето.

Большая река собирает воду отовсюду, ей несут свою дань притоки из самых отдаленных мест — и из северных лесов и из южных степей. Такая река — это прибор, который показывает средний климат огромных пространств. А маленькая степ-

ная река показывает только свой степной климат.

Осматривая планету-лабораторию, Воейков видел, юак колеблется уровень воды в озерах и реках,— словно уровень ртути в стекле приборов. И он думал о том, как) важно было бы, чтобы не один, а многие люди следили на всей земле за этими приборами. Тогда можно было бы узнать, как изменяется круговорот воды на земном шаре.

Взять хотя бы озера. Когда проточные озера уменьшаются и превращаются в непроточные, а потом непроточное озеро разрывается на котловины, пересыхающие летом или совсем высыхающие, — это верный признак того, что климат в стране делается суше. И наоборот—непроточное озеро может стать проточным, когда климат становится более влажным.

А как важно было бы непрерывно следить за снеговым покровом Земли, за жизнью ледников!

Воейков с грустью думал, что в громадной лаборатории земного шара хоть и много приборов, но мало наблюдателей, мало людей с широким кругозором. «Рутина сильна и в науке, —писал Воейков, — а тут требуется соединение разных специальностей, обыкновенно держащихся далеко друг от друга: метеоролога, геолога и инженера-гидравлика...» И Воейков добавлял: «Геологи редко имеют достаточно верное понятие даже об основаниях физики и метеорология». Так писал Воейков в книге «Климаты земного шара».

Знать целое, знать планету было все более необходимо.

Все больше был размах! перестройки природы. С материка на материк шли растения. На лугах Новой Зеландии) европейский пришелец -клевер вытеснял туземные папоротники. Хлопок шел из Америки и Египта в Туркестан. В Грузии обосновались на' теплых берегах Черного моря первые чайные кусты и лимонные деревья.

Растения нельзя было перетасо-

. i .

т

rt

вывать наугад, как колоду карт. Надо было считаться с привычками растений, с климатом.

Кому раньше пришло бы в голову сравнивать страны, находящиеся на разных концах света, — Японию и Кавказ, Среднюю Азию и Соединенные Штаты? Теперь это оказалось необходимым.

Все дальше шли люди в глубь земной коры, разыскивая нефть и уголь, медь и железо. Тут тоже нельзя было итти наощупь. Людям надо было видеть, что делается у них под ногами — не в одном месте, а на всей планете. На геологических картах месторождения руд смыкались а дуги, в полосы, в пояса, охватывающие иной рае не один материк, а всю Землю,

Океаны покрывались все более густой сеткой пароходных линий. В воду ныряли первые подводные лодки. . И в воздух» поднимались первые самолеты.

С каждым годом все важнее было людям обозревать целое — видеть планету со всеми ее тремя оболочками — твердой, водяной и воздушной.

Морякам и подводникам надо было знать, что такое море.

Капитанам воздушных кораблей надо было знать, в каком состоянии их невидимые дороги.

Строителям плотин, каналов, водохранилищ надо было видеть весь путь воды по земле и под землей, надо было понимать, как перестройка реки отзовется на всей жизни природы.

И вот разведчики уже не одиночками, а целыми отрядами устремляются всюду: и в недра земли, и

А ii

ш '-^^Jfrmf *

>>

ф

г Л \

в высоты атмосферы, и в глубины океана.

Третье измерение

В течение тысяч лет человек жил в мире двух измерений, если не считать того, что он поднимался на горы и спускался в шахты. Третье измерение — высоты атмосферы и глубины океана — было ему недоступно. Стены своего мира он раздвигал все шире, завоевывая Землю. А потолок висел над его головой совсем низко.

Но человек не мог с этим примириться. Ему надо было понять, что такое воздушный океан, простираю* щийся над ним.

И можно проследить, как человек отодвигал этот потолок — сначала на сотни метров, а потом- н на сотни километров.

Вот он впервые отрывается от I

—