Техника - молодёжи 1969-08, страница 33
ft Родовое древо. В первом месяце, обозначенном графемой «дикий олень», добавлены знаки «холодного ветра» и числа 31, второй месяц изображается графемой «вьюга» и знаком числа 28, и т. д. Рисуя космогонические схемы, иногда близкие современному научному пониманию небесных явлений, Теневиль, однако, не был свободен от фантастических религиозных представлений о природе и населял «верхний мир» и всю вселенную благожелательными и враждебными духами. В этом отношении очень любопытен рисунок родового «древа жизни». Птицы, олицетворяющие души предков, сидят на его ветаях, магические символы и комментарии образуют строго упорядоченную композицию. Напомним, что миф о «древе жизни», или «мировом дереве», известен повсеместно с глубокой древности. Но в чукотской «шаманской иконографии» изображения родового древа не встречалось. В то же время другие мифические сюжеты чукотской культуры очень близки по содержанию и форме к амурским и южносибирским. Чукчи, нанайцы, амурские нивхи и ряд тюркско-монгольских племен по структуре своего языка, мировоззрения и образа жизни родственны друг другу. Шаманизм процветал на огромных пространствах от Чукотки до Алтая. Отсутствие рисунка «древа жизни» у чукчей несколько нарушало стройную картину единства духовного мира на всем протяжении аборигенной восточной Евразии и озадачивало исследователей, пока Теневиль не заполнил пробел. Теневиль осознавал смысл своего призвания. Он неоднократно писал, что его письмо может существовать наряду с официальной чукотской письменностью, разработанной учеными-лингвистами на основе русского алфавита. Убеждая русскую учительницу Мельникову в преимуществах своей системы, Теневиль говорил: «Если поймешь, что я пишу, обогатишься чукотским разумом». Теневилю пошел пятый десяток, когда он познакомился с фонетически-звуковым письмом и даже целый год посещал ликбез. В его тетрадках начали появляться примеры буквенных знаков, а также общепринятые арабские цифры. Экспериментируя, Теневиль пытался новоизобретенными буквами записывать чукотские и русские слова. Каковы были планы Теневиля? Может быть, он понял запоздалость своего изобретения? вряд ли, поскольку его художественное мышление и язык современной технической цивилизации лежат в разных плоскостях и почти не пересекаются друг с другом. В чем же тогда значительность его творчества? В том, думается, что пиктограммы и графемы Теневиля, вобравшие в себя многовековую мудрость чукотского народа, проливают свет на самые темные и не оовсем понятные ученым мифологические представления о природе, помогают расшифровывать письмена юкагиров, нивхов, коряков и других северных народов, проясняют содержание и смысл наскальных рисунков и знаков первобытных охотников. Вот почему, вероятно, наследие чукотского самородка еще понадобится исследователям. ЗОЛОТЫЕ ЯБЛОКИ СОЛНЦА РИСУНОК НА 4-й СТРАНИЦЕ ОБЛОЖКИ журнала, возможно, заставит вас искать в номере нвуч-но-фантестический рассказ. О неведомой планете, закованной в панцирь, о гигантских дорогах и куполообразных сооружениях, о безумной толпе, гонимой черным взрывом, и странном задумчивом человеке, об истукане, в ужасе воздевшем беспомощные руки — такие же мертвые и страшные, как и скелеты зданий над ним... Не ищите на страницах журнала рассказ об этом. Его там нет. Он весь в рисунке художника. «...Обнаженный человек на пустынной северной тропе увидел, как в дерево ударила молния. Его племя бежало в ужасе, а он голыми руками схватил, обжигаясь, головню и, защищая ее телом от дождя, торжествующе ринулся к своей пещере, где, пронзительно рассмеявшись, швырнул головню в иучу сухих листьев и даровал своим соплеменникам лето... Так огонь стал достоянием людей...» «И вот сегодня мы снова на тропе... тянем руку за драгоценным газом и вакуумом, за горстью пламени иного рода...» Может быть, об этом задумался человек с планетой в руках, повторив ход мыслей героя рассказа Р. Брэдбери «Золотые яблоки Солнца» — командира корабля, летящего к нашей звезде? «Он повернулся и манипулятору огромной чаши, сунул руки в перчатки дистанционного управления. Одно движение кисти, и из недр корабля вытянулась исполинская рука с гигантскими пальцами... погрузила «Золотую чашу» в пылающую топку, в бестелесное тело, в бесплотную плоть Солнца...» Все это не фантастика — все это уже было. Человек не летал к Солнцу — он зачерпнул чашу звездного пламени здесь, на Земле. Но не «даровал своим соплеменникам лето», а опрокинул над ними эту чашу. Золотые яблоки Солнца обернулись атомными кострами. Звездный ветер разбросал волосы женщин, но это был ветер смерти. Звездный огонь выжег на камне силуэт человека, но это был огонь-убийца. Звездный свет ворвался в жилища людей, но этот свет принес увидевшим его вечную тьму... О чем же думает человек с планетой в руках? О живом клубке событий и судеб, вобравшем в себя прошлое, настоящее и будущее землян? Или видится ему новый дом человечества, под единой «крышей» — грандиозной сферой? Покоренный климат... Магистрали, связавшие континенты... Заводы-автоматы... И Гомо Сапиенс — Человек Разумный, дважды победивший огонь — земной и звездный, — освобожденный для науки и творчества. А по ту сторону сферы — причалы кораблей, несущих родной планете и людям Золотые яблоки Солнца... «Вот она, эта чаша с энергией... которая даст ток нашим народам, приведет в движение наши суда, осветит наши библиотеки, позолотит кожу наших детей, испечет наш хлеб насущный и поможет нам усвоить знание о нашей вселенной. Пейте из этой чаши, добрые люди, ученые и мыслители! Пусть сей огонь согреет вас, прогонит мрак неведения и долгую зиму суеверии, леденящий ветер недоверия и преследующий человека великий страх темноты...» Земной огонь тоже не всегда творил добро — все зависело от рук, которые высекали пламя. У звездного огня другие масштабы — его должны высекать только чистые и честные руки. Об этом и думает Человек, не желающий превращаться в черного истукана, изуродованного смертоносным взрывом. Думает и крепко держит планету, чтобы не уронить ее в испепеляющий костер безумия. П. КОРОП 33 |
