Техника - молодёжи 1985-05, страница 33
\ —————194В-1985 —в СОЗИДАЮЩАЯ ЭНЕРГИЯ ПОБЕДЫ ВИКТОР ЧАЛМАЕВ, писатель Нам — трудом обновить ордена и почет! Жажда трудной работы нам ладони сечет. М. ЛУКОНИН. Пришедшим с войны (1945 г.) Зимой 1944 года на одном далеком уральском заводе у сборочного цеха вдруг остановился в изумлении Вячеслав Малышев, народный комиссар танковой промышленности СССР, талантливый инженер, привыкший за годы войны ко множеству неожиданных, часто фантастических решений — конструкторских и технологических. Он увидел (вернее, вначале услышал) необычное зрелище... У танка Т-34 бешено вращались гусеницы, натужно ревел мотор, но машина не двигалась. Малышев, нахмурившись, бросил резкий, колючий взгляд на директора завода Юрия Евгеньевича Мак-сарева: —р Что это за выдумки? — Это, Вячеслав Александрович, обкатка, пробег. Дороги на десятки километров уже давно разбиты машинами. Так вот, ставим теперь машину на стальные листы, закрепляем, конечно, и крутим. Испытывают-ся ходовая часть, многие узлы, мотор... Листы под стреноженным танком были почти раскалены, кое-где стесаны траками... Металл ходил по металлу... Малышев непроизвольно задумался. Он вспомнил отзыв специалистов Абердинского полигона в США о нашей тридцатьчетверке: «Конструкция машины превосходна, но исполнение...» — и далее шел список незашлифованных головок, не-пружинящих сидений, грубовато сопряженных листов «борта» или «носа»... Откуда американцам было знать, что танки научились делать — и где, на конвейере! — бывшие паровозники, судостроители, вагоностроители, челябинские и сталинградские тракторостроители. Он на миг представил гигантский фронт, вбирающий эшелоны с оружием, женщин и подростков, вставших к станкам, вечный дефицит цветного литья, станков, выигранные поединки умов в дни Курской битвы, когда битой оказалась ставка врага на «тигры», «пантёры». Тогда он с иронической улыбкой вернул тот отзыв сотруднику техсовета: — Им бы наш фронт и нашу программу! Весенние, по-особому светлевшие дни 1945 года для всей уральской кузницы Победы — неповторимое, переломное время. Еще нарастало напряжение труда, ощущение того, что «последний бой — он трудный самый»... И эта весна, как в 1941 или 1944 году, — сухой жар, груды горелой, отработавшей земли в литейках, свист и шипение газорезки у громоздких стендов, где подгонялись, сопрягались раскроенные стальные листы и становились корпусом танка... Историки впоследствии подсчитают, сколько тысяч танков, самоходок дали большие и малые «танко-грады» Урала, Сибири и Поволжья. Поэты скажут, как величественна была картина: И сам Урал продвинулся на запад, Придвинул пушки к западу Урал. Но <как оживить в памяти эту неизменно кисловатую, сырую теплоту «термичек», где закаливались детали моторов, муки механиков, латавших изношенное оборудование?.. И конечно, конвейер, с предупредительным громом колоколов мостовых кранов, с ревом опробуемых, оживших моторов? «...Работали тогда на мазуте и сжатом воздухе. Молоты «парят» по-страшному, дышать трудно. Мазутный дым едкий, густой. Чтобы спастись от духоты, дыма, открывают окна. Но тогда врывается холодный воздух, смешивается с дымом, и... совсем ничего не видно. Крановщицу не видно. Команды ей подавали горящими факелами, — вспоминал знаменитый рузнец челябинского танкограда Иван Гридин. — Но ведь мы ковали сердце мотора — коленчатый вал, деталь тонкую и «капризную». Следить надо за всем. Необходимо нагреть заготовку до 1180 градусов. Если температура будет ниже, то тяжелый штамп «не заполнится», то есть не все рабочие шейки вала будут доведены до нужных размеров. Если заготовка перегрета, то вал штампуется легко, как тесто, но затем он теряет вязкость, рассыпается. Нагревальщик должен по цвету, на глаз — время торопило всегда — определять, что вал достиг определенной температуры. Нам нужен был вал «соломенного» цвета, не белый, а желтоватый. Именно цвета высушенной, ломкой, сказал бы так — созревшей соломы». И таким был батюшка Урал в победную весну 1945 года — грозный, несокрушимый, исполненный рабочего достоинства и таланта, воли победить. Но величие его не было нарядным, оно было суровым, как шершавые руки кузнеца, как воспаленные глаза сварщиков, нахватавшие «солнечных зайчиков» вспышек. Рабочий Урал, не оглядывавшийся на себя, с удивительным ощущением близкой Победы замирал на миг у проходных, где на огромных картах стремительными зигзагами передвигались флажки после очередной сводки Совин-формбюро. Тысячи средних танков Т-34, тяжелых ИС-2 и грозных самоходок взламывали, рвали оборону врага в Восточной Пруссии, Померании, у Балатона и в Силезии, обтекали, как огненная лава, укрепления и гарнизоны, дробя, дезорганизуя, запирая в «котлах» вражеские дивизии. Поистине «наступала грозная броня». Столкнувшись с очередной уральской новинкой — артсамоходами ИСУ-152, враг предположил, что наткнулся на рубеж тяжелых орудий, удивившись, правда, быстрой перемене позиций. Не все знали, конечно, что на одном из последних показов новых уральских боевых машин, а среди них были и ИСУ-152 и СУ-122, машин с резко возросшим моторесурсом и огневой мощью, Верховный Главнокомандующий сказал: — На этих машинах будем кончать войну... Энергию Победы — в свершения мирных дней!.. Директор Уралмашзавода Борис Глебович Музруков, замечательный инженер и дальновидный руководитель, еще зимой 1944 года задумывался: «Уралмаш» молод, но это «отец» металлургических комбинатов и заводов, шахт и рудников с их подъемными механизмами и землеройными агрегатами, нефтепромыслов со множеством буровых установок. Его заботы ждут и энергетики, надеясь получить турбогенераторы, и цементники — им нужны шаровые мельницы... Только «Уралмаш» мог помочь и своему «близнецу» — Новокраматорскому заводу в Донбассе, возрождавшемуся из руин. Б. Г. Музруков при активной помощи В. А. Малышева — как «его» наркома и заместителя председателя СНК СССР — принял важное реше- 31 |
