Вокруг света 1967-10, страница 10

И стали вызывать некоторых матросов, тех, кто постарше да поопытнее, в красное кирпичное здание, что стояло на горе над самой Окой. В этом здании заседала отборочная комиссия, на долю которой выпало укомплектовать красный морской комсостав.

Конфузливо подходили матросы к столу, покрытому красным флагдухом, и, переступая с ноги на ногу, ждали вопросов комиссии.

— Какой специальности?

— Рулевой.

— Старое звание?

— Унтер.

— Где плавали?

— На «Авроре».

— Назначаетесь судовым штурманом на второй дивизион канлодок. Направление получите через полчаса...

Уходил матрос, неожиданно ставший командиром, покусывая ус и бормоча что-то под нос о своей неопытности. Его место занимал другой...

Как огня боялись белогвардейские вояки судов Волжской флотилии. Славные страницы вписали ее матросы и командиры в историю гражданской войны, сражаясь на Волге и на Каме, поддерживая вторую, третью и пятую армию красных войск, а потом помогая сухопутным частям под Царицыном и на Каспии.

Тихим и светлым было раннее утро 15 июля 1924 года. Обычно холодно-ветреное Северное море в этот день лениво катило белесые волны. С ласковым шелестом они ощупывали борта кораблей и кружились за винтами.

Отряд входил в лабиринт фиордов. Новички — их было большинство на кораблях — притихли. Молчали и бывалые балтийцы, оглядывая незнакомый берег. Гранитные утесы его круто падали в воду. Серые скалы, казалось, глядели на советский отряд так же безразлично, как когда-то глядели они и на викингов, стоявших вдоль бортов своих ладей. В некоторых местах берега едва не сходились, словно хотели раздавить корабли. Трубы судов, палубные надстройки, стволы орудий резко отпечатывались на отвесных скалах бегущими черными тенями.

Наконец суда, еще раз развернувшись среди каменных громад, вышли на простор гавани Бью-фиор-да. Огромным полем пестрых цветов открылся Берген. То был первый порт на пути двух наших кораблей — «Авроры» и «Комсомольца», шедших в свой первый заграничный поход под красным флагом. То был первый берег в первом дальнем плавании будущих капитанов — курсантов петроградских морских училищ.

Город сверкал красками. Пурпурные, голубые, оранжевые, палевые, фиолетовые дома, черные корабли у причалов, сейнеры, прижатые к просмоленным сходням консервных заводов, — все это надвигалось навстречу. Степенно разваливая надвое утреннюю гладь залива, советские корабли приближались к своему месту на рейде.

Залп, залп, залп.,. Двадцатью одним залпом салюта наций корабли приветствовали . норвежцев.

Но что это? Молчат берега. Занавешены окна. Закрыты двери магазинов и кафё.

Полторы тысячи матросов двух кораблей сгрудились на баке и юте, вслушиваясь в тишину. Где-то далеко захлопала крыльями одинокая чайка... И снова настороженная тишина объяла город и корабли. Сколько времени прошло? Минута, две? Пока из

крепости нет ответных залпов, корабли не могут отдать якоря. *

Но вот облачками окутались бастионы портовой крепости, и следом, откуда-то с гор, долетел до кораблей звук выстрела.

От берега отделился маленький портовый катерок. Описав круг, он ошвартовался у борта. По трапу медленно поднялись норвежцы.

Беглым взглядом окинув строй матросов, комендант крепости спросил:

— Сколько человек могут быть уволены на берег?

— Если не возражаете, тысяча матросов, — ответил капитан Лев Андреевич Поленов.

Глаза норвежца округлились. «Что станет с маленьким Бергеном!» — прошептал он.

— Не беспокойтесь, — утешил его Лев Андреевич. — Советские моряки будут самыми вежливыми гостями вашего города.

Лишь сойдя на берег, советские моряки узнали, какой сюрприз приготовили к приходу «Авроры» и «Комсомольца» бергенские буржуазные газеты и белогвардейцы, осевшие в Норвегии.

Одна из газет поместила огромную фотографию матроса в рваной тельняшке, с засученными по локоть рукавами, с татуировкой на лице и руках, бандитской физиономией, наполовину закрытой свалявшимся чубом. Газета советовала не встречаться с большевистскими матросами.

Комендант, очевидно, был впечатлительным человеком. Он постарался скорее'закончить формальности и отбыть на берег.

— Приготовиться к увольнению на берег, шлюпки на воду! — раздалась команда. Сильные руки налегли на весла.

Моряки говорят, что шлюпка — визитная карточка корабля, корабль — визитная карточка страны. В этот день каждая медяшка на кораблях и одежде моряков сверкала. В этот день краснофлотцы были полпредами Советской Республики.

Чем ближе земля, тем больше шлюпок И разных суденышек. Едва матросы спрыгивают на причал, как их окружают полицейские с дубинками. Лиц не видно, выражение одно: ожидание чего-то невероятного. За полицейскими спинами мечутся шпионы в котелках и с фотоаппаратами.

Моряки проходят сквозь кольцо полицейских и шпиков. Посмеиваются, шагают по пустым аккуратненьким улочкам. Окна зашторены, но из-за штор глядят во все глаза.

Часа через два на улицах появляются одиночки, потом группки норвежцев. «Год даг», — кивают головами. Наши улыбаются.

Все больше и больше народу выходит на улицы. Окружают, щупают ткань форменок. Норвежский, немецкий, английский — все языкй идут в ход. Завязываются разговоры. «Ну, как там, в большевистской России?» — «Ничего, строим». — «Голодно?» — «Сейчас полегче». — «А тюрьмы у вас на корабле есть?» — «Айда, посмотришь».

Норвежец садится в шлюпку. За ним — его -друзья. На корабле они удивляются надраенным до солнечного блеска медяшкам, осторожно заглядывают в трюмы и кубрики. Они, моряки, знают, где что находится. Они видят отличный боевой корабль, идеальный порядок в каютах и на палубах, пробуют наваристый флотский борщ.

Весть о первых смельчаках-посетителях разносится на берегу со скоростью молнии. И все вдруг ожило, зашевелилось многоцветной толпой. Заскользили у бортов яхты и шлюпки, полетели на палубу

7