Вокруг света 1983-07, страница 18

Вокруг света 1983-07, страница 18

К 40-летию Курской битвы

пыли поменьше,— опережает мой ответ расторопный Федя Ал а дин, заряжающий из моего экипажа. Ему всего семнадцать лет.— Как там Фролов-то, еще не задохнулся? — Это он о своем друге, заряжающем уколовской машины.

С Уколовым же мы почти год вместе. Открытый, честный, смелый. В любую минуту готов прийти на помощь. В самой тяжелой обстановке первым шагнет вперед. И ловок, находчив. С ним было как-то сразу уверенно и надежно.

Проверили машины — катки, гусеницы, тормозные ленты. Все в порядке. Неисправностей не обнаружено.

Вопрос о машинах — особый. Это были новые мощные тяжелые само-ходно-артиллерийские установки с пушкой-гаубицей 152-миллиметрового калибра. Их только что создали наши замечательные конструкторы и труженики тыла для борьбы с впервые появившимися на полях сражений в массовом количестве фашистскими «тиграми», «пантерами» и «Фердинандами».

Подъехал командир полка — подполковник Карташов. Остановился возле уколовской машины. Тот вскочил, вытянулся для доклада.

— Вольно, вольно, ребята,— пробасил комполка.— Как машина? Может, есть грешки? — ткнул сапогом в провисшие траки.

— Мелочи, товарищ подполковник,— отозвался Уколов.— Траки— что, заменить минута. А машина хороша.

— Ну а в бою? Н§ подведет? — настаивает Карташов.

— Не подведет! Увидите! Ведь орлы какие! — Уколов оглядел своих ребят.

— Орлы не орлы,*а за Орел придется драться. И крепко. Так что готовьтесь. Может, даже завтра.

А тут Ала дин вездесущий:

— Ни одна зверюга, товарищ подполковник, не уйдет... Вот снаряды только тяжелы, нельзя ли было хоть немного сделать их полегче?

Карташов понимающе улыбнулся, глядя на щуплого с виду Ала дина, которому трехпудовые снаряды, конечно, были не игрушкой.

Мы знали, что в этой войне у командира полка погибла жена, где-то у добрых людей осталась маленькая, лет четырех-пяти, дочурка, а старики родители остались на Брянщине, в оккупации.

Пока не взревели моторы, слышны глухц£ раскаты не то грома, не то взрывов. А -на южной части неба — всполохи как зарницы. Там уже несколько дней ведутся тяжелейшие бои. Идет великое сражение, или, как назовут его потом,— Курская битва. И в эту битву, наверное, уже завтра вольемся и мы.

Вспомнились бои в июньские дни 1941 года на полуострове Ханко,

когда враг обрушил на нас всю мощь своего первого удара, тяжелейшие бои на Невском пятачке, а еще раньше — в 39—40-х годах на Карельском перешейке при прорыве укреплений Маннергейма. Как все это по-разному и в то же время одинаково: и тревожное ожидание, и собранность, и какой-то приподнятый настрой, подтянутость, решимость друзей-однополчан.

...На рассвете полк был уже в своем районе. Едва заправилй машины горючим, вернулся командир нашей батареи старший лейтенант Буртовой с задачей.

— Через час выступаем. На исходные позиции. Проверить прицелы. Нулевые. Покормить экипажи.— Как всегда, Буртовой немногословен.— Обстановка: наши войска под Курском бьют фашистов в хвост и в гриву. Теперь настал и наш черед — ударить под Орлом.

...Удар танкистов был неотразим. Вслед за валом огня они стремительной лавиной обрушились на вражеские позиции. Наши «зверобои», как назвали ИСУ-152 на фронте, выдержали все экзамены и показали свою мощь. Башни «тигров» и «пантер» сметало как рукой.

Позади уже несколько боевых дней. Враг отчаянно цепляется за каждый выгодный рубеж. Позднее стало известно, что наша 4-я танковая армия наносила удар по коммуникациям орловской группировки фашистов, угрожая ей окружением. Этим ударом она отвлекла на себя несколько танковых и механизированных дивизий гитлеровцев.

Сбив противника с одного из промежуточных рубежей, танкисты развили наступление в глубину. Нашей батарее приказано поддерживать танковый батальон майора Ли-скина. (Здесь я хочу сразу оговориться, что фамилию эту помню лишь на слух. Возможно, она была другой, близкой к этой.) До батальона недалеко — километра два. Добрались мы быстро. Танки были в небольшой лощинке, когда самоходки подошли к ним. Едва старший лейтенант Буртовой успел уточнить задачу, как началась атака на небольшую, всего лишь в несколько дворов, деревеньку в направлении Большой Черни.

Как только танки и самоходки вышли из лощинки и перевалили через гребень, все вокруг открылось— огонь, дым, взрывы, грохот. В небе— карусель самолетов, а вокруг них словно клочья ваты — разрывы от зениток. Задымилось несколько танков. Горят и вражеские машины. Черные шлейфы дыма медленно поднимаются вверх.

На окраине видны фашистские танки. И вспышки выстрелов. Бычков наводит. Выстрел. Взрыв. Фонтан огня, земли. Что там — неясно.

Правее встал Устинов.

В перелесках, в желтом хлебном поле, среди холмов в дыму трудно сразу обнаружить цель. К тому же пылевая завеса от взрывов бомб и снарядов. Шлейфы дыма, копоть, гарь.

Танки замедлили свое движение. А справа даже приотстали, развернувшись в сторону темневшего вдали леса. С опушки частые выстрелы. В ответ открыла огонь батарея лейтенанта Михаила Козлова. Она была как будто справа.

Вдруг вижу: Уколов разворачивается на месте почти на девяносто градусов влево. Громыхает выстрел. Взрыв чуть не под носом — метров триста. Стояла вражеская пушка. Била в борт. Как ее заметил Иван? Молодчина!

А танки Лискина опять пошли вперед. По противнику ударили эрэсами Илы. Вся роща задымилась, горит. Бьет наша артиллерия.

В наушниках голос Буртового:

— «Иртыши»! Вперед, вперед! Не отставать от коробочек. Наблюдать вправо. Вперед!

Команды-то, в общем, лишние. Мы и так почти в одной линии с танками. Так было определено еще до боя. Но вот соседи развернулись вправо, приотстали, и фланг открылся. Сверху, переворачиваясь через крыло, один за другим с воем бросаются в пике «юнкерсы». Их неуби-рающиеся шасси торчат как лапы коршуна.

Земля стонет. Машины вздрагивают от близких разрывов. Встал еще один танк, другой. А тут и наши краснозвездные появились. «Ястребки». Часть «юнкерсов» уходит, другие же догорают на земле.

— «Иртыши — один, два»! В излучине вражеские танки. С места огонь.— Это команда Буртового нам с Уколовым.

Излучина реки справа. Вглядываюсь. Точно, танки. Бычков тоже видит цель. Никонов же кричит:

— Куда поворачивать? — Ему из своего люка видно только поле хлеба да небо.

Ал а дин уже зарядил орудие. Выстрел. Недолет. Обманула лощина — цель казалась ближе.

— Готово! — кричит Аладин. Он уже загнал в казенник второй снаряд. Вот тебе и хрупкий, неказистый! Пятидесятикилограммовый снаряд со звоном залетал на сбое место, даже без досылателя.

В это время стволы вражеских танков развернулись в нашу сторону и полыхнули вспышки выстрелов. Над моим открытым люком просвистела болванка. Даже -завихрением обдало. Юркнул в люк, командую:

— Огонь!

И тут же у одного из фашистских танков башня буквально взлетела. А следом метнулся столб огня.

— Есть! Давай, Бычков, по второму.