Вокруг света 1987-03, страница 30

вернуть в тряпочку щепки. И только тогда лесовод устало повалился в высокую траву. Лежа на спине, он слушал, как с гомоном улетают потревоженные птицы, как кукушка отсчитывает его годы. Узкое и темное от неистребимого загара лицо, обычно жестковатое, стало мягким, счастливым, добрым. Глядя в густеющую синеву неба, он думал о радостной находке. Мысль повела его в прошлое, прослеживая путь, который он прошел прежде, чем попасть на берег Корбы...

Еще в Йошкар-Оле на первом курсе лесотехнического института Багаев под влиянием одной из лекций увлекся бересклетом. Этот кустарник с оранжево-красными плодами, богат гуттаперчей. В то послевоенное время страна, остро нуждаясь в этом сырье, закупала его в странах Африки, в Индии, Китае, и неудивительно, что к работам студента Сергея Ба-гаева в институте отнеслись внимательно. Он стал заведовать бересклетовым хозяйством. За два сезона были заложены культуры и плантации на нескольких десятках гектаров и подготовлены семена для будущих посевов. Вместе с сокурсницей, будущей женой, он разработал новый способ повышения урожайности семян бересклета. А чтобы собранные семена быстрее давали всходы, предложил специальный воздушно-тепло-вой обогрев.

Дипломная работа студента Сергея Багаева, посвященная бересклету, отличалась новизной и законченностью. Она была опубликована в докладах Академии наук СССР в 1955 году. Но вскоре работу по бересклету пришлось прекратить: гуттаперча была синтезирована. Багае-ву было жаль расставаться с этим кустарником. Ему по молодости казалось, что опыт работы с бересклетом едва ли когда-нибудь пригодится. Только потом, с годами, Багаев понял, как много дала ему эта работа...

Инженеры лесного хозяйства Ба-гаевы получили назначение в Шеста-ковский лесхоз Кировской области. Им досталось только что организованное хозяйство. Пришлось самим создавать усадьбу, строить склады, рыть колодцы. Лесничество, которым руководил Багаев, имело большой план по посадке ели. Семена надо было заготовлять самим. На строительство типовой шишкосушилки денег не было, и Багаев вынашивал свой упрощенный проект. Он все основательно продумал, просчитал и только тогда рассказал об этом лесникам. Вместе они построили недорогую, но эффективную сушилку. За один сезон лесничество получило тысячу двести килограммов еловых семян первого класса. В тот же год Багаев придумал механизм для обес-крыливания семян воздухом и специальную сортировку-веялку. Но случилось непредвиденное: Шестаков-ский район ликвидировали, лесхоз

закрыли. Пришлось начинать все сначала теперь в Верхошижемском районе, куда Багаевы переехали уже с двумя маленькими сыновьями.

Здесь, в кировских лесах, Багаев впервые и стал серьезно приглядываться к березе, хотя с точки зрения лесного производства она считалась малоценным деревом. На первом месте у лесоводов — хвойные породы.

Интерес к березе возник не случайно. В вятских лесах уже полтора столетия были развиты промыслы из каповой березы — подвида пушистой березы. Использовался для промысла только кап — наплыв на стволах и корнях дерева. Наплыв этот, или нарост, имел декоративную текстуру, сходную с мрамором; сходство придавали темно-коричневые включения на свилеватом светло-желтом фоне. Еще до революции кап ценился на вес золота — 70 рублей за килограмм в сухом виде. О капе ходили легенды, как о женьшене. Найти его в лесу считалось счастьем. Старые мастера говорили: кап — материал редкий, ценный по красоте рисунка, особенный по свойствам древесины: не коробится, не трескается, не разбухает, не ссыхается, а потому из него можно делать вещи миру на удивление.

Однажды в Кировском краеведческом музее Багаев долго рассматривал деревянные карманные часы, изготовленные еще в прошлом веке мастером-умельцем Семеном Бронниковым. Часы были диаметром всего три сантиметра. Корпус — из капа, механизм и цепочка из древесины пальмы, стрелки из жимолости, а пружина' из закаленного бамбука. И только места для цифр были выложены перламутром. Часы отличались изяществом, прочностью и верностью хода. У мастера была нелегкая судьба: может, за свое «дьявольское» умение, а может, по другим причинам он был отлучен от церкви и даже провел несколько лет в тюрьме. Однако после освобождения мастер продолжал заниматься своим ремеслом и до конца жизни сделал еще девять деревянных часов. Известно, что часы Бронникова хранятся в Оружейной палате Московского Кремля.

Другой знаменитый вятский мастер-слепец, Амвросий Ковязин, первым перешел на материал из капокорня. Стволового капа и тогда было немного, а кап на корнях березы встречался чаще, особенно на болотах. Амвросий Ковязин мастерил из капокорня изящные полированные музыкальные шкатулки с секретом — сложным тайником. Ценились они очень высоко — от шестисот до тысячи пятисот рублей. Во избежание подделок мастер приклеивал на внутренней стороне крышки авторское свидетельство с приложением печати.

Внуки и правнуки старых вятских мастеров продолжали их дело. В 1958 году на Всемирной выставке в Брюсселе за изделия из капа ар

тель «Идеал» из Кировской области получила «Гран-при».

В последние годы промысел стал испытывать затруднения с сырьем. Еще в Шестаковском лесхозе Багаев получил письмо: «Наша артель — единственная не только в СССР, но пока что и в мире, производящая изделия из капа и капокорня. Старинный промысел вятских кустарей находится под угрозой отмирания исключительно из-за трудностей с сырьем. Просим Вас помочь...» Тогда-то Багаев и стал заниматься березой.

Но каповой березы было мало, да и немного давала она древесины с художественной текстурой.

«Вот найти бы березу с богатым рисунком по всему стволу — карельскую!» — думал Сергей Николаевич. Он знал, что такая береза — свилеватая, извилистая — была широко распространена в древний период. Может быть, предполагал он, эта реликтовая береза могла сохраниться в местах, не подвергшихся последнему оледенению, а также в перелесках, по берегам озер и ручьев, на склонах оврагов, в поймах рек, на опушках — там, где почвы со значительным содержанием гравия, где было больше света и где ограничено переопыление. А формирование художественной текстуры березы, по-видимому, было биологически полезным свойством, как бы структурным иммунитетом. Кроме того, Багаев был убежден, что узорчатая береза (так он ее тогда называл) — особая форма обычной березы, бородавчатой, истинно русское дерево, а карельской ее назвали, потому что в середине прошлого века она впервые была обнаружена в Карелии.

Увлекшись березой, Багаев пришел в заочную аспирантуру Всесоюзного института лесоводства с темой: «Селекция березы на декоративные качества древесины». Его научным