Вокруг света 1992-12, страница 38

сколько мужчин и женщин плескались в воде, до нас доносилась немецкая речь. Другие отдыхали в креслах, стоящих вдоль стены. С одной стороны бассейна было построено одноэтажное здание с комнатами-кабинами. Такие здания не редкость на египетских курортах. Комнаты в них достаточно велики для того, чтобы не только переодеться, но и переночевать. Из полуоткрытых окон кабин были слышны голоса.

Мустафа скинул сандалии, подвернул выше колен брюки и, сев на край бассейна, осторожно опустил ноги.

— Горячо! — пояснил он — Плюс сорок два!

Мы переглянулись.

— Да не бойтесь, надо только влезать потихоньку! — засмеялся египтянин.— Зато вылезете помолодевшими!

Пользуясь полумраком и полотенцами, мы переоделись тут же, возле бассейна. Я первым подошел к лесенке, ведущей в воду, и начал медленно считать ступени.

Поначалу вода обожгла. Но мало-помалу притерпелся и отважился поплыть. Кажется, я даже почувствовал, что кровь в моих жилах потекла энергичнее, а дышать стало легче, несмотря на запах сероводорода, идущий от воды. Ощущения эти напомнили мне нарзановые ванны на курортах Кавказских минеральных вод. После них обычно чувствуешь бодрость и прилив сил.

— У этой воды есть, наверно, лечебные свойства? — спросил я, вытираясь, Мустафу, по-прежнему болтавшего ногами в бассейне.

— Да, и еще какие,— ответил он.— Купание лечит радикулит, расширяет сосуды, стимулирует обмен веществ. Если же воду пить, то она помогает лечить болезни желудка.

— Так вы же сидите на золотой жиле! Здесь можно создать курорт как минимум регионального значения!

— Мы бы и хотели, да что-то никто не берется. Своими же силами что мы можем? — сам себя спросил Мустафа.— Вот соорудили бассейн, несколько кабин, кафетерий рядом...

Мне вспомнилось, что говорил по этому поводу губернатор Фарук Тал-ляви: «Мы остро нуждаемся в средствах на развитие туризма. Иностранному капиталу в этой отрасли предоставлены широкие льготы. Если проявят интерес российские фирмы — добро пожаловать».

Что же, тут есть над чем подумать. Опыта организации бальнеологических курортов нам не занимать. И заработать на этом не грех.

МУЗЕЙ ПОД КРЫШЕЙ И БЕЗ НЕЕ

Административный центр оазиса Дахля оказался примечателен не только своими горячими минеральными источниками. На другое утро мы с интересом познакомились с экспонатами небольшого музея народного быта. Нам и до этого бросилось в глаза, что и одежда, и орудия труда, и посуда крестьян Новой долины несколько отличаются от традиционно египетских. Если феллахи, живущие

вдоль Нила, защищают голову от солнца намотанным на нее шарфом, то в оазисах почти все жители носят соломенные шляпы с высокой тульей. Такие я видел в йеменской долине Ха-драмаут. Глиняная посуда в оазисах более примитивна, чем в долине и дельте Нила. Дома запирают на деревянные замки-щеколды, изготовленные из прочной акации, с деревянными же наборными ключами.

Эти особенности — следствие и многовековой оторванности оазисов от основной территории страны, и влияния племен, проживавших еще западнее. В последние годы, когда изоляция оазисов была преодолена, когда туда рванула современная цивилизация со всеми своими атрибутами, особенности эти стали быстро стираться. Уходят в прошлое дедовские орудия труда и предметы быта, и сохранить их для потомков можно только так, как и сделано в городе Мут — поместив в музей.

Впрочем, это не значит, что народные промыслы все как один обречены. Ведь в них сконцентрирована житейская мудрость многих поколений. В Новой долине общепризнанный центр народных промыслов — село Аль-Каср, километрах в двадцати от Мута.

Аль-Каср знаменит двумя артелями. Первая из них — гончаров. По старинке, вручную лепят они горшки и кувшины, сушат их на солнце, а затем обжигают в примитивных открытых печах. Другая же артель плетет циновки, корзины, соломенные шляпы. Изделия ремесленников пользуются популярностью не только у местных жителей, но и у иностранных туристов.

А еще это село славится своими уникальными архитектурными памятниками исламского средневековья. Наполовину нежилая глиняная деревня немного похожа разве что на старую Харгу. Построена она как город-крепость: на высоком месте, глухими стенами домов наружу, с массивными деревянными воротами. Видно, крестьянам периодически приходилось обороняться от кочевников-бедуинов. Дома здесь двухэтажные. На первом этаже держат скот и хранят утварь, живут же на втором: он лучше продувается. Узкие улочки то и дело ныряют под жилую часть домов. Перекрытиями служат стволы финиковых пальм. На деревянных притолоках вырезаны изречения из Корана.

После экскурсии по Аль-Касру мы зашли перекусить и отдохнуть в придорожную кофейню.

— Дальше поедете сами,- сказал нам Мустафа.— Я же на автобусе вернусь в Харгу.

Прощались мы с молодым египтянином как старые друзья.

НЕ ИМЕЙ СТО РУБЛЕЙ...

Ночевали мы в Фарафре — самом северном и самом маленьком из трех оазисов Новой долины. Наутро нанесли визит вежливости мэру, посмотрели поля пшеницы на вновь освоенных землях, позавтракали в малюсеньком кафетерии на автобусной остановке —

и снова в путь. На сей раз уже в Каир.

Но ужинать дома нам не пришлось. Чем ближе подъезжали мы к оазису Бахария, лежащему между Фарафрой и Каиром, тем сильнее становился стук в ходовой части машины. Когда до Бахарии оставалось совсем немного, раздался хруст, и машина встала.

Мы приуныли. За сутки по дороге, идущей через пустыню, проходят всего полтора-два десятка машин, не больше. До Каира еще почти 400 километров. Я грыз сушеные финики и крутил радиоприемник, а Сергей развалился на песке загорать. Больше нам ничего не оставалось.

Часа через полтора со стороны Фа-рафры показался пикап. Я отчаянно замахал руками. Двое молодых ребят вышли из машины. Они сразу все поняли: нас надо тащить на веревочке в Бахарию, в мастерскую.

Механик средних лет внимательно осмотрел ходовую часть, деловито вытер руки о ветошь и вынес приговор: «Полетел подшипник. У нас такого нет. Достать можно только в Каире».

Ничего себе успокоил! А как добираться до Каира? И тут меня осенило: надо ехать на рудник.

Железорудный карьер неподалеку от Бахарии был оборудован четверть века назад советскими специалистами. Он поставляет сырье на Хелу-анский металлургический комбинат близ Каира, тоже построенный при содействии нашей страны. Я бывал на карьере, писал о нем, меня там знают и наверняка помогут.

Механик сел за руль старенького «джипа», я прицепил к нему трос от нашей машины, и в быстро сгущающихся сумерках мы с дикой скоростью помчались к карьеру.

Директора карьера Мухаммеда Хар-раза мы нашли без труда. Он был дома, смотрел телевизор. При виде нас на лице директора появились разом радость и изумление. Мы изложили обстоятельства своего появления. Харраз внимательно выслушал, угостил чаем, а потом сказал:

— В гараже сейчас все равно никого уже нет. Идите ужинать, а потом вас проводят в гостевую квартиру. Утром разберемся.

Нужного подшипника в гараже рудника тоже не оказалось. Тогда директор предложил такой вариант: отправить нас в Каир на одной из своих машин, с ней же прислать назад подшипник. Когда поломка будет исправлена, мне сообщат об этом по телефону. Вариант этот был принят нами с горячей признательностью.

Наше путешествие длиной в неделю и две тысячи километров по той части Египта, которую можно смело назвать его будущим, благополучно завершилось к ночи того же дня.

Машину же нашу починили дня через три, и поскольку я был вынужден срочно улететь из Каира, пригнали ее домой сами. На все мои последующие предложения заплатить за ремонт, перегон, бензин и, наконец, ночлег в гостевой квартире Мухаммед Харраз ответил категорическим отказом.

Новая долина — Каир