Юный Натуралист 1974-10, страница 17

15

недрам. К магистральным трубам подключаются новые скважины. Заключенная в оболочку нефтяная река рвется к югу. Массы людей стягиваются в болотные дебри, вырывая у них богатства, возводя города и дороги. Тянутся грузы: тракторы, вездеходы, бетонные плиты. И мороженые туши, мука, контейнеры с овощами. Нефть берется колоссальными усилиями.

Нефть и трава, газ и коровье молоко. Начался интенсивный процесс вторжения в травяную приобскую пойму. На тысяче-верстых пространствах завязывается единый индустриально-аграрный организм. И человек, его разум — тот центр, вокруг которого вращаются гигантские территории.

В яме крутился огонь, как лисица в норе Узбеки раскрывали шитые шерстяные кисеты с толчеными душистыми травами, собранными в горах, высушенными на летнем солнце, перемолотыми в деревянных домашних ступах. Лошади топтались в дыму, и над ними, в прозрачных ветвях, сидели две тонкие горлинки.

Я подошел к седому коню, раскрывшему серебряный, в белых ресницах глаз. Заглянул в его слезный блеск. И увидел свое отражение среди гор, костра, крохотной красной точки, рассеченной бараньей туши. Подумал, что мой образ теперь гнездится в тяжелой костяной голове узбекского коня, среди вздохов, мыслей о горных дорогах, осыпанных инеем травах, далеких сладких дымах.

Я продолжал думать.

Казахстанская целина — вот тот полигон, где прогресс отрабатывал приемы хозяйствования на земле. Потребовались годы научных опытов, прозрений, открытий. Совместный труд ученых и ветеранов-хлеборобов, чтобы отыскать в круговороте весен и зим ускользающий, краткий миг, когда нужно бросить в землю зерно, и оно возьмет из почвы необильную, накопленную с зимы влагу, успеет выбиться в спелый колос до ранних снегов, и брать урожай армадой комбайнов.

Были созданы особые «целинные» плуги, культиваторы, сеялки, которые пашут, внося удобрения и семена, не открывая, не отваливая наружу пласты, не отдавая растревоженную землю на волю эрозии.

Сегодняшняя целина — это хлеборобный цех, насыщенный моторами, удобрениями, в котором человек, хозяйствуя, не забывает высших законов природы.

Валуны в очаге раскалились и побелели от жара. Узбекский нож лежал на снегу, мерцал в желобке каплями влаги. Откованный. закаленный и выточенный кузнецом в потемнелой кузне, украшенный резьбой, восточной священной вязью.

Узбек хватал из кисета щепоти душистой травы, осыпал куски баранины. Другой

их накалывал на заостренные ветки, клал рядами на снег.

Узбеки, бережно держась за концы заостренных палок, несли мясо к яме, укладывали его над раскаленным гнездом. Быстро накрывали ворохами зеленой арчи. Сосна начинала сочиться ароматами, дымом А узбеки запахивали яму одеялом, кетменем нагребали землю. Сизые струйки пробивались наружу, а над ними насыпали курган, укрывали жар в глубине.

Баранье мясо зрело в земле, как корень. Наливалось силой и соком. Принимало в себя огонь, ароматы трав, горячих камней и дыма. Благодать этой горной земли, прокаленной ночными звездами земли, выпускавшей из недр ручьи и потоки, серебристые стволы абрикосов, кормившей, поившей этих смуглых людей, укрывавшей в могилах их стариков!

Лица горцев были тверды' и серьезны, будто дело, которое они совершали, было не менее важно, чем дело ковровщиц у огненно-алых ковров. Гончаров, обжигавших в печах зелень и синеву изразцов. Кузнецов, каливших в углях тонкие, стальные клинки. Землепашцев, отводящих в арык горную воду.

Кушанье зрело в земле. Я чувствовал сквозь снег и корни деревьев дух очага, продолжал свои мысли.

Как часто мы в своих городах, среди рева моторов, автомобильных пробок на перекрестках, в полутемных колодцах дворов, как часто мечтаем мы о чистых ливнях в шумящих лесах, о цветущих лугах, о раздольях снежных равнин. Мы приносим домой красные кисти рябины, и они напоминают нам, что на земле осень. Мы приносим ветки пушистой вербы, и они напоминают нам, что весна.

Современные архитекторы думают над тем, как вернуть в города изгнанную природу. Они не зовут обратно в деревню — в шалаш, в избу. Нет, они предлагают проекты городов-гигантов, где огромные