Юный Натуралист 1975-09, страница 55

53

полету. Приземлился. Меня беспокоила мысль: где таились перед взлетом агрессоры? Ведь накануне кабина была проверена. Установить это оказалось делом несложным.

Муравьиная «тропа» тянулась по полу во вторую кабину, исчезая у борта под мягкой матерчатой обшивкой. Стукнул по ней пальцем: оттуда посыпались комочки земли. Отвернул винты, приподнял край обшивки—и ахнул: вместе со мной все тяготы полета делил... целый муравейник.

Уже на стоянке я все понял. Невысокого муравьиного дома на привычном месте под правым крылом не было. Видимо, спасаясь от сырости, община выслала разведчиков в поисках более сухих мест обитания. Тем и приглянулся мой планер. Сотни муравьев, поднявшись по стойке шасси, прибыли на новое место «жительства» со всем своим скарбом. Они полностью по кусочкам перетащили в пространство между обшивкой и металлическим бортом свое жилище.

Весь остаток дня я вынужден был заниматься переселением непрошеных постояльцев с их «имуществом» на прежнее место жительства. С тех пор нет-нет да и побарабаню рукой по обшивке борта. Как знать, возможно, кабину планера облюбует пчелиный рой? Ведь это будет целая «фабрика меда» на борту. Или поселятся в ней непоседы жуки. Тогда снова придется тревожить новоселов.

А. Коваль

ПУСТОЙ ЛЕНЬ

По осени какая нужда в лесу?

Кого ни спросишь — грибы, ягоды, дичь. Но больше всего говорят — грибы! За ними и встают до света и уехать норовят подальше. Чем дальше, тем их больше кажется. Да и кто не любит грибками побаловаться? Особенно когда слой идет. То боровики, то подосиновики. Тут у людей азарт: кто больше соберет. Оттого и рыщут собиратели, головы не поднимая, глаза в землю уперев.

Лес никого не обидит. Все с тяжелыми корзинами возвращаются. Едва от усталости ноги волокут. Но все в один голос бодрятся: «В лесу были! Красота!» А лягут спать, сомкнут веки, и перед глазами от всего леса одни только шляпки грибные плывут.

Что там ни говорите, а гриб в осенней красе человеку помеха. Не раз на себе испытал.

И только в грибную неудачу, особенно в конце сентября — начале октября, позна

ешь вдруг, что лес и сам по себе, без грибов да ягод, богатство.

Ходишь в такой день, лазишь по кустам, а в корзине — на донышке. Да и грибы — сплошной разнобой. Скрюченные за-моренышн. От одного их вида охота по чапыжнику лазить пропадает. А без грибов устаешь быстро. Настроение пропадает. В глазах рябит от листопада. Листья желтые, яркие. Так и кажется, что полежат они немного и совсем прозрачными станут. А на самом деле через неделю обвянет падучий лист, почернеет и намертво прилипнет поверх многолетнего слоеного наста, из-под которого сочится, стекает и бодро журчит в канавах, взбивая на поворотах и порожках квасную пену, янтарная торфяная вода. Не тронутая никем пена эта накапливается целыми стожками да так и стоит, высыхая на вершинке. Перепрыгивая через канаву, заденешь случайно стожок ногой, и разлетится он по воздуху невесомыми розовыми снежинками.

Еще остаются в памяти редкие, повишнев-шие от перезрелости гроздья терпкой брусники и сизоватый туман, пугающий при подходе к заболоченной просеке. Не пожар ли? Даже носом для верности потянешь. Не дымом ли пахнет?

В замшелом еловом лесу темно. И поросль густа, и солнце уже об эту пору низко. А выйдешь на просеку и хоть глаза зажмуривай! И от солнца, и от золотого венца пожелтевших осин.

Выходишь из лесу промокший от непро-сыхающей уже за день росы, пропитанной запахом пьянящей осенней прели.

В такие незадачливые грибные дни замечаешь, что в лесу стоит первозданная, не засоренная людскими перекриками смиряющая тишина. Слушать ее хочется ненасытно, шапку сняв.

Тут-то и услышишь, как в голубом бездонном небе скрипит одинокой телегой осенний журавлиный клин.

Тревожно и радостно тронет душу этот звук.

Успел-таки в этом году. Повезло1

Ю. Калинин