Юный Натуралист 1981-09, страница 12

1 о

А за каждым ведь не уследишь, каждому хочется урвать от природы побольше — и вольным воздухом подышать, и рыбки половить, и брусникой полакомиться.

— А разве это предосудительно? — попытался я возразить.

— Почему предосудительно? — развел руками Иванов.— Пожалуйста, угощайся. У нас этого добра хватает. Вечный дар природы! Одна семья за один раз столько грибов-ягод набрать может — на весь год хватит, и еще соседям останется... Я ведь не об этом толкую. Правила поведения на природе надо знать, и автотуристам в особенности. А то ведь что получается? Грибницы губят, подлесок рубят, банки-склянки кругом разбрасывают. Половина всего мусора и вредных веществ — от них. Сельское хозяйство тоже, случается, убыток приносит. От гербицидов, которые весной разбрасывают по полям, гибнут зайцы и лисы.

— Ну, ну... ты уж больно загнул,— миролюбиво и как-то осторожно поправил его Александр Андреевич. При внешней несхожести характеров, как я заметил, за годы совместной работы в лесу у них выработался безусловный рефлекс: один взаимно дополняет другого, не покушаясь при этом на чужую индивидуальность.

— Гибнут-то всего единицы, а так заячье поголовье у нас более-менее стабильно. Грех жаловаться! Полторы-две сотни зайцев на 43 тысячи гектаров — не так уж и мало. Мы им осинник для подкормки рубим, заготовляем веники и подсоленное сено, устраиваем солонцы. А для боровой дичи сеем овес.

Лавируя среди густого камыша, егерь правил « Ветерок» к узкому лесистому мысу. Он выключил мотор, и нос лодки мягко ткнулся

в тину. Вдоль заболоченного берега росли молоденькие березы и осинки, заслонившие собой хмурую неприбранную тайгу. Стволы некоторых осин были изгрызены почти до основания.

— Как думаете, чья это работа? — спросил у меня Федоров, вылезая из лодки и показывая следы зубов на зарумяненной коре.

— Бобр, наверное,— пожал я плечами.— А может, сохатый?

— А вот и нет,— развеселился егерь.— Зайцы! Приспособились, черти! Знают, поди, что здесь охранная зона и никто их не тронет. А с другой стороны, учуяли выгоду: лоси или бобры обгрызут деревце и бросят, а они подъедают...

Блаженная, дремотная теплынь пала на землю. Все вокруг было величественно, просто и надежно, а в тишине слышалось даже собственное сердце. Но вот где-то в чаще хрустнула ветка, испуганно вскрикнула сойка, и ее голос передался другим обитателям леса. Долгим машинописным стуком отозвался дятел, прошуршала в хвое белка и тут же исчезла...

Тропинка, по которой мы шли, была устлана мелким валежником, окантована сочным малахитовым мхом. Душным облаком реял над нами хвойный настой, кружил голову запах опавших и уже перебродивших листьев. Под высохшими ветками елей краснела брусника, выглядывали подосиновики, волнушки, маслята. На ходу подбирая грибы, Федоров и Иванов очищали их от листьев и осторожно, чтобы не повредить шляпки, накалывали на острые сучья деревьев — примерно на высоте человеческого роста. «НЗ для белки,— объяснил при этом Александр Федорович,— как проголода