Юный Натуралист 1981-10, страница 15

21

по соседству с ними — в пустующих ячейках-гнездах — иногда живут и другие виды птиц — мелкие соколы, попугаи и даже ящерицы и древесные змеи.

Другие представители семейства — сенегальский ткач и ткачи-вдовушки — райская и доминиканская — очень легкомысленны — никогда сами не высиживают птенцов. Но род все же продолжается. Каким образом? Вспомните нашу кукушку. Так же и вдовушки подбрасывают свои яйца в чужие гнезда. И страдают чаще всего самые мелкие из ткачи-ковых — астрильды.

Но если вдовушка подбрасывает яйца потихоньку; тайком, то самка сенегальского ткача дедает/-это открыто: она сталкивает с гнезда законную хозяйку (самку амаранта), откладывает яйцо и преспокойненько улетает.

Надо сказать, что вылупившиеся в чужом гнезде птенцы вдовушек более великодушны, чем наши кукушата, они не выбрасывают своих сводных братьев и сестер (птенцов астрильдов), а живут с ними в мире и согласии, вместе кормятся, вместе и растут. Вдовушки — неплохие певцы и отчаянные франты: в брачный период у самцов вырастают в хвосте такие длинные и широкие ворья, что мешают им даже летать. А это, как известно, чревато неприятностями: хищнику ничего не стоит поймать птицу.

Кстати, о птичьих щеголях. У Волкова живут наполеоновские и огненные ткачи. Большую часть года по расцветке они не наряднее наших воробьев. Но в брачный период самец меняется буквально на глазах: верх головы и брюшко становятся бархатисто-черными, а шейка, спинка и часть крыльев окрашиваются в огненно-красный цвет. Отсюда и название — огненный. (У наполеоновского ткача брачное оперение желтое.) Чудесное превращение из «гадкого утенка» в красавицу птицу объясняется очень просто: они быстрее, чем другие ткачики, линяют.

Амадины и астрильды составляют основную часть живой коллекции Евгения Ивановича Волкова. Среди этих пернатых, например, японская амадина, что называется, птица без роду и племени. В настоящее время в природе ее нет. Японские селекционеры вывели этот вид искусственно. Многие считают, что исходным видом была бронзовая амадина. Японская амадина спокойна и неприхотлива. Кроме того, она отличная «нянька»: ей подкладывают яйца нерадивых родителей, и она высиживает и выкармливает чужих птенцов.

Острохвостая амадина славится своим тонко-раскрашенным оперением и коллективизмом. Птицы всегда живут парочками в стае. Самец заботится о своей подруге, чтобы привлечь ее внимание, забавно танцует перед ней, наклонив головку со стебельком или травинкой в клюве,

А вот бриллиантовая амадина — любитель плотно поесть и поэтому склонна к ожирению (разумеется, только при содержании в клетках). Птичники это знают и держат их на

диете. Масковая травяная амадина, оказывается, любит (посудачить» со своими сородичами, обменяться новостями. Птицы по нескольку раз в день собираются на «сходку». Садятся рядком, что-то щебечут, ухаживают друг за другом, чистят перышки. Потом каждая парочка улетает к своему гнезду.

Серебряноклювая амадина, как сказал поэт, не красотой своей мила, а нравом. Дружит со всеми птицами, даже самыми крошечными.

И еще многое из жизни ткачиков мы узнали в тот вечер. Гульдова амадина (названа в честь своего открывателя английского зоолога Джона Гульда) не любит сырости, ей нужны свет и тепло. Красноголовая попугайная амадина так излишне проворна, что может ненароком выбросить своих птенцов из гнезда. Тигровый астрильд умеет, подобно ткачам и вдовушкам, менять свой наряд. А рисовка, оказывается, пуглива.

Словно завороженные слушали мы Евгения Ивановича. И уже в дверях девочка, которая первой подбежала к птицам, спросила: «А мы придем еще к дяде Жене в Африку?»

В Африку... Действительно, за тот час-пол-тора, что ребята провели в доме Волкова, они побывали в Африке и в Австралии, в Америке и в Азии — словом, в тех частях света, где живут питомцы Евгения Ивановича.

Гости ушли. Прощаясь со мной, хозяин сказал: «Я твердо уверен: в каждом ребенке от рождения заложен дух исследователя и путешественника. Ребята любят бывать в неизведанных местах, открывать новое. Природа — кладезь тайников, в ней много чего можно открыть, на первых порах хотя бы только для самого себя. Так было когда-то и со мной: встреча с замерзающей синичкой заставила меня, малыша, о многом задуматься, на многое посмотреть другими глазами»,

В ФЕДОРОВ