Костёр 1972-08, страница 25

И тут я почувствовал, как кровь стынет в моих жилах. Перед нашим учителем — в каких-нибудь трех шагах — лежала, свернувшись, гремучая змея.

Верхняя часть тела змеи ритмично раскачивалась — вперед-назад, а ее гипнотизирующие глазки со злобой смотрели на Черного Ворона. Я понял, что ядовитый гад вот-вот прыгнет, подобно стреле, выпущенной из лука. Отступать некуда: позади—крутая каменная стена, с которой мы только что спустились, а с обеих сторон — пропасти, усеянные на дне острыми камнями и обломками деревьев.

Змея была раздражена. Видно, ее задел камень, скатившийся из-под ног воина. И теперь, видя людей, она уже не успокоится.

Нам оставалось бороться с ней, но как и чем?

Сквозь сжатые зубы Черный Ворон прошептал:

— Отступите назад!

Мы медленно, чтобы еще больше не раздразнить гремучую змею, отодвинулись назад, шага на полтора или даже меньше, — за нами уже была влажная стена, мы упирались в нее спинами.

Воин по-прежнему стоял на месте, немного наклонившись вперед и согнув ноги в коленях. Правой рукой он медленно вытаскивал из ножен нож.

Холодный пот выступил у меня на лбу. Успеет ли Черный Ворон вытащить нож, прежде чем змея прыгнет? Я не видел, что в это время делал Сова, но, думаю, он переживал то же самое.

Наконец, — а мне казалось, прошла целая вечность, — в руке Черного Ворона блеснул нож. Змея все еще покачивала треугольной головой. Я с облегчением вздохнул, но мы еще не были в безопасности.

Гремучая змея раскачивалась все сильнее. Она еще выше подняла уродливую голову, а ее раздвоенный язык так и мелькал в полураскрытой пасти.

Я слишком пристально всматривался в змею, и теперь перед глазами у меня пошли черные и красные пятна, ноги дрожали. Я боялся, что не выдержу и упаду на колени.

Сколько длилось это ожидание, не знаю, но вдруг Черный Ворон тихо вскрикнул.

Змея прыгнула.

Левая рука воина схватила ее на лету пониже головы, а правая, вооруженная ножом, молниеносным движением обезглавила гада.

В этом поединке Черный Ворон совершил одну ошибку: он перехватил ядовитую змею ниже, чем надо было, и, хотя его нож мелькнул, как молния, змея сумела оцарапать ему руку ядовитым клыком.

Мы знали, что это значит. Если сразу не помешать распространению яда в крови, тело вспухнет, потом воина одолеет сон, во время которого он будет разговаривать с духами, а затем замолкнет навеки. Его почерневшего тела не тронут даже стервятники.

Эти мысли промелькнули в моей голове, но в тот же миг Черный Ворон закричал:

— Быстро давай ремень и завязывай мне руку выше локтя!

Я немедленно выполнил приказ воина.

— Теперь надрежь ножом место укуса. А ты, Сова, — он повернулся к моему другу, — как можно быстрее беги в селение и сообщи колдуну, пусть немедленно придет с тобой!

Черный Ворон протянул мне руку. Выше ладони виднелась маленькая припухшая ранка. В это место я вонзил кончик ножа. Ни единый мускул не дрогнул на лице воина. На мгновение мне показалось, что мой нож вонзается в мертвое дерево. Двумя надрезами я удалил мясо в месте укуса. Брызнула кровь. Я приник губами к ране, отсасывая и выплевывая отравленную кровь. У меня сводило челюсти, я понимал: достаточно маленькой ранки у меня во рту — и я разделю судьбу Черного Ворона. Но я продолжал сосать без перерыва, потому что знал: каждая высосанная капля

крови отдалит смерть воина. Наконец кровь перестала идти.

Мы двинулись теперь кратчайшей дорогой к селению. Воин сперва шел вровень со мной, но потом его шаги стали замедляться, он все чаще спотыкался о камни. Он покрылся холодным потом и весь блестел, как будто только что вышел из воды.

Мне пришлось снять пояс, чтобы сделать Черному Ворону перевязь для его опухшей руки. Мы шли все медленнее. Я перекинул его здоровую руку через свое плечо, и так мы брели к селению.

Черный Ворон начал бредить. Идти он уже не мог. Обливаясь потом и стиснув зубы, я тащил его по острым камням — только бы поближе к селению!

Я решил не отдыхать, но в конце концов споткнулся о камень и рухнул на землю. Изранил себе лицо, зато уберег бесчувственного воина от ушибов. Я выбрался из-под беспомощного тела Черного Ворона. Посадил его поудобней, прислонив к березовому пню.

Рука воина почернела по локоть, опухоль захватила плечо, шею и дошла до самого лица. Я не знал, чем помочь, и отчаяние охватило меня.

Может, Сова уже добежал до лагеря? Может, уже ведет кого-то на помощь? Только бы скорее!

— Пить, пить... — еле слышно прошептал воин.

Я бросился в сторону березовой рощицы, где струился ручеек. На ходу я снял набедренную кожаную повязку, чтобы набрать в нее воды.

Назад, от ручья, я бежал как можно быстрее, и самые ужасные мысли теснились в моей голове. Может быть, я уже не застану его в живых... Я мчался, прыгая с камня на камень, будто горная коза.

25