Пионер 1989-06, страница 60
в пятидесятые годы почти весь Петропавловск жил в частных домах. И почти в каждом доме был свой верстак, столярный и слесарный инструмент, так что пилить, строгать и конопатить нас не надо было учить. Но согласитесь, когда людям по десять лет, возможности у них ограниченные Но -все равно, я думаю, будь у нас тогда старший товарищ или кто из родителей принял бы в нас участие, наша мечта бы сбылась, мы бы все достали, с помощью старших, конечно. Но старшие с нами не водились, у них были свои интересы, а родители в те нелегкие годы думали только об одном: как бы прокормить, обуть и одеть нас, а на остальное у них не хватало ни времени, ни сил, ни привычки. С тех пор прошло почти три десятка лет. И во взрослой своей жизни я и мои друзья все-таки построили свои лодки. Ходили мы на резиновых шлюпках, байдарках, на катамаране под парусом по Иши-му, Истре, Наре, Суходреву, Протве... Каждый год летом мы с другом детства Толькой Губарьковым встречаемся на Ишиме. И у нашего палаточного лагеря, у маленькой песчаной косы, стоят на приколе и байдарка, такая красивая на реке, что замирает сердце, и две резиновые лодки, и плоскодонка кого-нибудь из местных рыбаков... Когда я летним вечером иду на байдарке по тихому, зеркальному Ишиму мимо белых глиняных обрывов, мимо зеленых полей полузакрывшихся лилий, мимо острова, похожего на зеленого ежа, когда вспоминаю нашу пронзительную детскую мечту, то думаю: жизнь получилась, удалась, сложилась по какому-то, быть может, с детства определенному тонкому пунктиру судьбы. Не в том даже суть, что мальчишеские мечты не пустяк в жизни каждого отдельного человека. А в то что все сложилось без каких то особых устремлений, пла нов, задач,— все само собой, по какой-то неодолимой потребности души, такой сильной, что более всего это похоже на ощущение жажды, когда на исходе сырой московской зимы начинает испод воль, вначале не особо заметно, а потом уже нестерпимо жечь в груди. Снятся ночами и видятся днем трава, деревья, река, Ишим — и ничто, кроме этого, не излечит. А ведь было так, что четыре года подряд я не был на Ишиме. Почти у каждого, наверно, бывают такие годы, когда все кувырком: переезды, устройства, отпуска зимой и якобы сверхважные дела летом — словом, ничего не получалось. А когда вырвался наконец, в Москве уже стоял холодный, дождливый сентябрь, и знакомые крутили пальцами у виска, говорили: «Там же Сибирь...» Но в Петропавловске было, как бывает раз в десятилетие, солнечно, тепло, даже жарко, и Тольку Губарькова с завода на неделю отпустили, отгулы накопились— все так неожиданно, счастливо совпало. И потому, наверно, так помнится отчетливо то путешествие по реке. Как первый глоток воды после долгой жажды. Река — дорога древних. Других дорог просто не было. И потому города и веси, храмы и терема ставились древними зодчими так, чтобы они открывались с реки, ных ворот города, с в-ы путей. Без этого, без взгляда с реки, нельзя постичь до конца замысла строителей, нельзя до конца понять красоту маленьких городов и сел по берегам наших бесчисленных рек. Мы в повседневной, «береговой» жизни и не подозреваем об этом. И понимаем это вдруг только тогда, когда впервые увидим, как открывается Петрово-Дальнее с Истры, поражаемся, когда проходим Боровск, и с каждым поворотом Протвы город с его бесчисленными куполами древних храмов открывается по-новому, как в круговой панораме. Таким видели и Боровск, и другие древние города те люди, что шли с товарами по рекам и озерам и пять, и шесть веков назад. Отсюда, наверно, с подспудного, неосознанного ощущения древности, первобы- * ^ -У dim Ч В9Шм ( £ VM |
