Техника - молодёжи 1941-05, страница 56

ной к телегам скотины; исхудавшие лошади с выдававшимися ребрами, надрываясь, тащили тяжелую кладь. Печать уныния и сумрачной скорби отражалась на лицах людей, шагавших рядом с телегами. Из расспросов я узнал, что они двигаются в Смоленскую губернию. Сколько дойдет их до места?

Наряду с телегами беженцев иногда можно было видеть повозки, запряженные несколькими лошадьми. На этих повозках покоились всевозможных размеров церковные колокола. Колокола вывозились из покидаемых районов, чтобы не оставлять немцам медь, в которой они сильно нуждались для изготовления патронных гильз.^

Куда ни приедешь в это время, всюду вйдишь, как в каждом селе, в каждом городке возводятся леса около церквей, снимаются колокола и с громадными усилиями доставляются до ближайших станций железных дорог. Каше большие леса надо было возводить для высоких звонниц, чтобы снять какой-нибудь колокол! Наблюдая все эти усилия, всю эту колоссальную работу, я думал, что ни одно приказание правительства не выполняется так добросовестно и так старательно, как этот вывоз злосчастных колоколов. Как будто в этом заключалось самое главное дело, как будто в этом лежало спасение России от всех ее бед и напастей!..

Русская армия медленно отходила на восток. В то время в ней насчитывалось всего около 800 тысяч штыков, раскинутых на громадном фронте. То была ничтожная по количеству армия величайшего государства со стосемидесятимиллионным населением.

До какой степени возрос тогда недостаток винтовок, видно хотя бы из следующих телеграмм главнокомандующего Янушкевича военному министру Сухомлинову: «Армия III и VIII растаяли. В корпусах из трех дивизий по 5 тысяч штыков. Кадры тают, а пополнения, получающие винтовки в день боя, наперебой сдаются...» «в XII корпусе из 7 дивизий —12 тысяч штыков. Нет винтовок, и 150 тысяч человек стоят без ружей. Час от часу не легче. Ждем от вас манны небесной. Главное, нельзя ли купить винтовок...»

Если хоть половина полка имела оружие, то это уже считалось отличным. Подавляющее большинство дивизий имело всего по 4—5 тысяч штыков, то есть, по существу, дивизия являлась всего лишь полком.

Личный состав армии, в особенности пехотных частей, вследствие громадных потерь и плохого обучения новых пополнений представлял собой невысокую боевую ценность. Кадровые бойцы и строевые команды сохранились лишь в артиллерии, инженерных частях и отчасти в кавалерии.

©о время одного из моих переездов я смотрел на идущую походным порядком колонну отступающих войск. Впереди двигалась бригада артиллерии. Ее вел седой генерал на статном коне; седло, уздечка — все было новенькое, щегольское; конь играл и храпел под своим всадником. И у остальных артиллеристов был такой же вид: лошади в теле, амуниция в порядке, офицеры на своих местах. Все это были кадровые бойцы и командиры, которых сразу можно было узнать по их выправке. Потери в артиллерийских частях были сравнительно незначительными, состав хорошо обучен еще в мирное время и очень дисциплинирован. Но не было самого главного—не было меча, которым можно было бы разить врага, не было жала, чтобы жалить: русская артиллерия страдала от страшного снарядного голода. Бывали по-ложения, когда в батарею отпускалось в день лишь по два снаряда на орудие, или, как говорили в насмешку, только для при-ветствия восхода и захода солнца.

Сзади артиллерийской бригады шел пехотный полк. Двигалась скученная серая масса. Кадровых офицеров почти совсем не было видно, попадались главным образом прапорщики. За год войны вследствие гро

мадных потерь состав каждого полка менялся уже несколько раз. Кадровые бойцы и командиры давно полегли на полях Восточной Пруссии, Западной Польши, Галиции и на Карпатах.

А в хвосте полка на громадном протяжении тянулись отсталые, опираясь на палки, ехали телеги, нагруженные всяким скарбом, усыпанные изнуренными людьми. Видно было, что в «Яасти мало порядка и дисциплины. Эти люди уже не были бойцами.

«Кто, —думал я,— сможет влить бодрость в эти ряды, кто сможет воодушевить этих уставших физически и морально людей после всех поражений и потери доверия к своему командованию?!»

К СОЮЗНИКАМ ЗА ПОМОЩЬЮ

Венден, куда я прибыл в середине сентября, был центром так называемой Ливонской Швейцарии. Он представлял собой не-большой красивый городок, отличавшийся необычайной чистотой своих улиц, красивым стилем уютных зданий и массой садов и парков. В нем не было и следа грязных польских городов с их полуразвалившимися домами, занятыми обнищалым еврейским населением. Окрестности Вендена крайне живописны: пересеченная холмистая местность с чисто убранными, разделанными, как парки, лесами и сжатыми желтеющими полями, между которыми то здесь, то там виднеются стройные виллы и богатые мызы местных помещиков. Была осенняя пора, леса стояли, убранные багровой и золотистой листвой; в роскошных парках и цветниках загородных мыз пышными кустами цвели георгины, флоксы, астры; над ними виднелись белые колоннады строений. При взгляде на эти тихие, очаровательные места с трудом верилось, что где-то близко бушует война, разрушаются города и селения, миллионы людей переносят невероятные страдания.

Отсюда я направился в штаб II Сибирского корпуса, помещавшегося в Ремерс-гофе, недалеко от Западной Двины, вдоль которой редкой кордонной цепью стояли русские войска.

Но здесь мне пришлось пробыть недолго. На мое имя пришла срочная телеграмма из штаба северо-западного фронта с приказанием немедленно выехать в Петроград в Главное артиллерийское управление.

«На другой день я уже был в Петрограде. У меня на квартире лежал секретный пакет. Я немедленно вскрыл его. «Вы назначаетесь, — прочел я, — членом комиссии адмирала Русина. Немедленно отправьтесь в Лондон. О дне выезда донесите».

Кратко, убедительно, но непонятно! Очевидно, ошибка. Я никак не мог быть членом морской комиссии, так как никогда никакими морскими делами не занимался. Какими путями я попаду в Лондон, тоже загадка. Единственное, что я могу сделать, это донести, что я выехал...

Смысл этой загадки выяснился в ГАУ. Оказывается, меня назначили в состав комиссии, едущей под председательством адмирала Русина в Англию на конференцию союзников. Конференция эта созывалась для обсуждения различных вопросов по боевому снабжению армий. Отъезд комиссии должен был состояться через несколько дней на английском крейсере, прибывающем за нами в Архангельск.

|Наконец-то, радостно подумал я, вопрос об оказании помощи русской армии со стороны ее союзников поставлен более основательно! Наконец-то русская армия получит все те предметы вооружения, в которых она так страшно нуждается!

Инициатором созыва конференции союзников был английский военный министр Китченер. Он указывал на пользу совместного обсуждения всех вопросов, касающихся снабжения армий. Он особенно подчеркивал, что только личные словесные переговоры могут привести к правильным реше

ниям и при этом можно будет избежать тех недоразумений, которые так часто случаются при письменном общении. Ясно, что для этого требовались вполне компетентные люди, которые могли бы на месте самостоятельно разрешить все вопросы снабжения, и главным образом артиллерийского снабжения, в котором так остро нуждалась русская армия.

И здесь вновь приходилось удивляться нашим «расейским» порядкам. В состав комиссии входили три моряка, один чиновник, один инженер, один офицер генерального штаба. Себя я также никоим образом не мог считать компетентным во всех вопросах артиллерийского снабжения. Скажу даже больше: кроме своего оружейного дела, я ничего не знал да и не мог знать, находясь с самого начала войны то в Японии» то на фронте. Знать все потребности русской армии, начиная от орудий большого калибра и кончая телефонными станциями, стереотрубами или какой-нибудь капсюльной латунью для наших заводов, конечно, могло только лицо, стоящее в центре всего снабжения, а не я.

Правда, мне был дан подробный список предметов, подлежащих заказу за границей, с краткими объяснениями, почему именно нужен тот или иной заказ. Но этого, конечно, было далеко не достаточно. Везти такую ведомость на конференцию должен был человек, находящийся в курсе всего дела, иначе лучше было бы отправить эту бумагу прямо по почте или с курьером. Но ведь не курьера ждали англичане! Не надо было забывать, что все это происходило в самые тяжелые моменты для армии, во время ее постоянных поражений! Между тем состав комиссии имел безусловно случайный характер и совершенно не соответствовал всей обстановке, которая сложилась для России. Во главе миссии для помощи русской сухопутной армии почему-то был поставлен моряк. Из восьми членов миссии только один был служащим довольствующих учреждений по непосредственному снабжению войск.

Я решил чистосердечно переговорить о моих сомнениях с начальником ГАУ. Но получил категорический ответ, что послать никого другого невозможно. Во всей России не оказалось восьми человек, которые могли бы поехать на такую ответственную конференцию с полным знанием дела!

К счастью, до отъезда оставалось еще несколько дней, и можно было кое-что подготовить к предстоящей миссии. Прежде всего мне хотелось раздобыть все документы, которые могли бы понадобиться для разнообразных справок во время конференции. А детально ознакомиться с ними я рассчитывал уже в пути. Первым делом я забрал все необходимые чертежи тех предметов, которые подлежали заказу, их описания, технические условия на прием и т. п. Далее следовали доклады в различные высшие инстанции — в Ставку, в Государственную думу, военному министру — о потребностях армии в орудиях разнообразного типа и калибра, о боевых припасах, порохе, винтовках, патронах, дистанционных трубках, взрывателях, втулках, лафетах, передках, патронных ящиках, дальномерах и т. д. и т. д. Надо было также достать перечень заводов, которым был дан тот или иной заказ, надо было записать сроки исполнения заказов по контрактам, действительное поступление изделий и т. п.

Только использовав различные знакомства в Главном артиллерийском управлении, мне удалось получить все необходимые сведения. Моя жадность к различным справкам и документам не имела предела, м думаю, что я изрядно «адоел своим сослуживцам по ГАУ. Они недвусмысленно спрашивали, когда же наконец придет пресловутый английский крейсер.

Но вот было получено извещение, что крейсер приближается к Белому морю. На другой день мы выехали в Архангельск.

{Продолжение следует)