Техника - молодёжи 1945-10-11, страница 24

можно логйо и с полной надежностью осуществить немедленное автоматическое встряхивание когерера после каждого приема сигнала» И главную роль здесь выполнял самый заурядный- звонок, уже десятки лет знакомый всем электрикам, Идея была такова. Над когерером располагается звонок, В спокойном состоянии его молоточек лежит как pas на стеклянной трубке. Звонок и когерер включены в общую цепь с батареей. Что ж® происходит? Как только электромагнит-пая волна создает в порошке проводящие нити, ток из батареи устремляется к звонку. Молоток, ударяя по колокольчику, громко извещает о том, что издалека поступил сигнал. Но в тот же миг прерывается контакт, молоточек отходит обратно и щелкает по стеклянной трубке, как стальной «пружинный палец». И так при каждом сигнале: один удар по звоаку, другой по когереру, Все совершается вполне автоматически. После каждого сигнала когерер встряхнут и готов 'л дальнейшему приему.

На бумаге схема выглядела ребячески простой. Осуществить ее на деле оказалось куда сложнее. Непредвиденные трудности вырастали одна за другой. После нескольких ударов молоточка трубка разбивалась. Пришлось придумать для нее амортизатор, своеобразный буфер, который смягчал бы силу этих резких пинков. Попов надел на когерер ровное резиновое колечко*поясок как раз на то место, по которому стучал звонок. Трубка получила предохранительный ошейник.

Затем Попов поставил когерер на «рессоры». Он не стал закреплять его неподвижно на общей доске со звонком, а подвесил под молоточком на легкой часовой пружине. И для большей упругости согнул пружину с одной стороны гармошкой. Теперь когерер не подставлял свой стеклянный лоб прямо иод удары звонка, а отскакивал от молоточка, как мячик на резинке, приплясывал на часовой дружине, основательно перетряхивал весь порошок.

Но вот какое' противоречие заключалось еще в этой схеме. Когерер — приборчик тонкого устройства. Он обладает натурой весьма чувствительной* Ему достаточно иногда даже самого слабого веяния электромагнитной волны, чтобы изменить свое сопротивление и пропустить хотя бы ничтожный ток. А этого тока нехватает на то, чтобы привести в действие звонок — существо достаточно грубое и неповоротливое.

Что же делать? Как примирить это противоречие, которое грозит крушением всей идеи автоматического встряхивания? Попов нашел выход из тупика. Он ввел в свой приемник так называемый «принцип усиления», на котором до настоящего времени стоит и без которого не может обойтись вся современная радиотехника.

Он заставил эти слабые ничтожные токи пробуждать, вызывать к жизни более мощные импульсы- электрической энергии. Он осуществил это превращение при помощи реле — маленького * электромагнита с очень легким подвижным якорем. Малейшая искорка тока в его обмотке — и магнит }же притягивает якорь, А тот замыкает другую цепь с более сильным источником тока и понуждает к действию главную установку. Такие реле — электрические посредники — были уже известны в то время на телеграфных линиях. Они помогали уставшим к обессилевшим от бега по бесконечному проводу точкам- и тире включать цепь местной батареи, которая, в свою очередь, вызывала работу самопишущего аппарата. Такие тонко чувствующие электромагнитники употреблялись и во всех измерительных приборах — вольтметрах и амперметрах. Именно из старого вольтметра Карпантье к сделал Попов первое реле для своего приемника.

Теперь схема автоматического встряхивания приобрела окончательный вид. Волна, принятая когерером, заставляла срабатывать реле, а якорь реле замыкал цепь звонка, тот подавал сигнал и «ударял тотчас но трубке, и все становилось обратно по своим местам» Попов выиграл схватку с одним из самых коварных противников. И, выйдя победителем, он стал изобретателем первого в мире радиоприемника.

Целыми днями в разных концах Минной школы трезвонили, звякали, дребезжали звонки, смущая старых вахтеров. Попов переходил с новым приемником из комнаты в комнату, скрывался с ним за огромными шкафами, за кирпичными перегородками, а волны, излучаемые вибратором, настигали его всюду и приводили звонок в самое веселое настроение: он то коротко позвякивал, то заливался трелями. Сигналы воспринимались безошибочно, чувствительность была поразительной.

Путешествуя с приемником ^по комнатам, Попов заметил любопытное явление: прием значительно улучшался, если расположение вибратора и приемника было таково, что электромагнитные волны шли вдоль проводов электрического освещения, Получалось так, будто волны нанизывались на эти провода и скользили по ним более охотно, как кольца по гладкому стержню. Попов записал это в своей памяти. Он не вел пространных дневников, не фиксировал каждый свой опыт подробной справкой, но он многое подмечал и не забывал.

Новому приемнику было явно тесно в четырех стенах здания, он рвался на простор, на широкое жизненное поле. Попов решил перенести опыты на открытый воздух. Радио перешагнуло через границу узкого мирка лабораторий.

Они поместили вибратор у окна физического кабинета, а приемник унесли в сад. Все дальше по дорожкам, со скамейки на скамейку перемещался приемник, ничем не связанный

с вибратором» совершенно свободный н не записи» мый от него* Все большее пространство разделяло их. Уже два к даже три десятка метров! Рыбкин у окна нажимал контакт, ш между ними мгновенно устанавливалась связь, чудесная игра сигналов.

Но стоило только внести приемник в полосу тенистых деревьев, как звонок повел себя робко и неуверенно, словно ему что-то мешало. Попов почти с ненавистью оглядывал густую листву. Это она, видимо, образовала ту завесу, сквозь которую должны были с трудом просачиваться волны, Как преодолеть ее?

И тут он вспомнил о направляющем действии осветительной проводки. Он, закинул на деревья длинную медную проволоку, словно рыболовную лесу для выуживания электромагнитных волн. И тогда звонок снова заверещал в полный голос. Хотя проволока' не была соединена ни с одним из приборов, а просто висела на ветвях, все же, несомненно, она служила путеводной нитью для электромагнитных волн: она притягивала их к себе и помогала проскользнуть сквозь лиственную чащу.

А отсюда Попову достаточно было шагнуть совсем немного, чтобы совершить еще одно изумительное открытие. Он снял проволоку с деревьев и вместо нее прикрепил к зажиму когерера вертикальный медный стержень длиною в два метра, торчащий к небу наподобие маленького шпиля. Это была та своебразная «ложка», с помощью которой приемник должен был черпать из окружающего пространства гораздо более значительные порции электромагнитной энергии. И Попов не ошибся в своих предположениях. Приемник можно было относить куда угодно: в противоположный конец сада, в самую гущу деревьев или заросли кустарников, а он исправно отмечал все сигналы. Попову удалось достичь невиданной дальности передачи —80 метров! Вот какой прыжок позволил совершить этот простенький медный стержень.

Теперь мы скажем, что это была первая в мире антенна. Та ■ самая антенна, которая стала непременной частью всякого беспроволочного телеграфа; та самая антенна, которая торчит теперь над крышей каждого радиолюбителя, протягивается на мачтах корабля, выглядывает из башни танка или кабины самолета; та самая антенна, без которой не может обойтись ни одна из современных радиостанций.

Итак, все главное было сделано, все важнейшие узлы решены. Очень кстати! Учебный год уже открылся, и Попова безжалостно увлек водоворот лекций, докладов, семинарских занятий, экзаменов и консультаций. Только урывками он возвращался к своему прибору, чтобы внести какой-нибудь последний штрих, вернее, отработать деталь, разместить отдельные части в наиболее выгодном сочетании.

А вереница месяцев перевалила уже в следующий год.

Всякий, кто забрел бы случайно в сад Минной школы в конце апреля 1895 года, оказался бы перед такрм удивительным зрелищем. Почтенный физик Попов вместе с ассистентом Рыбкиным разгуливали по крыше садовой беседки и забавлялись тем, что пускали вверх детские воздушные шары. Но кто дал бы себе труд внимательно присмотреться к происходящему на крыше, тот скоро бы убедился, как все это было далеко от пустой забавы!

Воздушные шфы уносили с собой ввысь тонкий медный шнурок. Нижний конец его оставался на крыше, зажатый в контактах приемника, у которого вместо звонка был включен гальваноскоп с двумя золотыми листочками. Время от времени листочки эти расходились, а когда Попов легонько стучал по трубке когерера, то снова опадали.

Зачем же понадобилось Полову забираться на небо и устраивать там подобные фокусы? К тому у него была достаточно веская причина. В наше время каждый радиолюбитель, который склеил хотя бы самый примитивный неуклюжий коробок приемника и выставил в фортку острие антенны, вполне уверен, что вокруг него проносятся десятки, сотни сигналов и сообщений, на самых различных волнах, от множества передатчиков и отправительных станций. А Попов был тогда единственным радиолюбителем на всем земном шаре. Ему некого было принимать. Он вынужден был сам придумывать для себя достаточно мощный отправитель» чтобы

Главную роль в схеме его радиоприемника выполнял самый заурядный звонок, уже десятки лет знакомый всем физикам и электрикам.