Техника - молодёжи 1989-03, страница 41
риалы, ведала грудами всяких карточек — продовольственных, промтоварных, литерных. Она разыскала где-то старичка-повара, и он со своей старухой умудрялся готовить дополнительные обеды для сотрудников - супы из соленой рыбы, каши из какого-то суфле, оладьи из мороженой картошки. Она организовала поездки на машинах в «глубинку», н оттуда привозили сотрудникам овощи, рыбу, картошку. И несмотря на. так сказать, «утробный интерес» и нервность голодных людей, я не помню ни одного скандала, ни одной обиды. Все знали - если тебе не дали сегодня, обязательно дадут через неде- На другой день после праздников я пришла на работу. Мне указали, где находится Теор-отдел. Это была небольшая комната на верхнем этаже, с не сразу при-юшение пред- н маленький шкафчик, несколько расшатанных стульев и больше ничего... Впрочем, на стене еще висела потертая школьная доска, вся исписанная формулами, а в углу валялась тряпка. В коридоре послышались быстрые шаги, и в комнату ворвался Виталий Лазаревич Гинзбург. Пышные черные кудри его растрепались, озорные глаза сверкали, он закричал: «О. вы уже при шли.— прекрасно!» Сбросил на стул пальто, открыл шкафчик и торжественно вручил мне старенький арифмометр. гордостью, потом оглянулся. -- Стола у нас пока нет. Но ведь это неважно. Можно прекрасно работать на подоконнике — видите, какой он широкий. Игорь Евгеньевич сейчас придет у него тьма вычислительной работы. Виталий Лазаревич схватил под мышку свое пальто и убежал, а я осталась одна. Я спустилась по лестнице на первый этаж — вода была только внизу,— вымыла тряпку, вытерла доску. Потом решила пойти в путешествие по ФИАНу, разыскать хоть какое-нибудь подобие стола. Удивительное здание построил Лебедев для своего института высокие просторные лаборатории, огромный величественный вестибюль в центре зда ния с двумя широкими лестницами по сторонам. Сейчас это здание было замызгано и грязно до последней степе- Коридоры были завалены всяким хламом, ящиками, досками, бумагой — еще не все лаборатории обжились после переезда из Казани. Я заглядывала в лаборатории: в одной грохали молотки, в других монтировали установки, спорили над чертежами. Но во многих лабораториях стояла тишина, мелькали голубые огоньки на приборах... Только я подумала - до чего же все-таки мало молодежи! — как мимо меня вихрем промчался худющий длинный молодой человек в старой офицерской шинели нараспашку — полы шинели развевались по всему коридору. Я успела разглядеть только его нос... Это был Прохоров, я вскоре узнала его. когда стала его профоргом, а он был тогда председателем месткома. (Это был изумительный председатель - он умел провернуть профсоюзное собрание за ся, все стояли и улыбались.) Я спустилась в подвал и среди вся- i рухл( < стуль I. Паршивень о бы I четвертая шаталась, .терскую и попросила молоток и гвозди. Пожилой человек в выцветшей гимнастерке отстра- рндор. Он взвесил в руке молоток и дву- кнк. наверное, его умелые руки соскучились по мирному труду! Потом помог дотащить стол наверх в нашу комнату: только я подвинула его к окну и торжественно уселась, как вбежал Игорь Ого. у нас уже есть стол!! - радостно закричал он.— ну это просто замечательно! — Он вынул из портфеля В это время сотрудников i было очень мало. Игорь Ев не начальник, а душа отдела; его зам.— Виталий Лазаревич Гинзбург, блестящий молодой физик (в 24 года был уже доктор), его голосу и темпераменту было тесновато в нашей комнатушке! Затем его друг, Евгений Львович Фейнберг, тоже доктор, но постарше — совершенная противоположность Гинз-бургу — это был человек эрудированный не только в физике, выдержанный, превосходно воспитанный. (М. А. Марков и Д. И. Блохинцев вскоре перешли на другую работу, и о них говорить не буду.) Еще был докторант — Семен Захарович Беленький, кажется: удивительно талантливый человек, к которому Виталий Лазаревич относился с большой нежностью. Когда-то он был. вероятно. совсем черненьким, но рано облысел. и только вокруг головы была черная как смоль бахрома. У него было очень бледное лицо и узкие, живые он защищал докторскую диссертацию — отговорил, уселся в кресло у доски, закинул ногу на ногу, закурил вым интересом слушал, как его расхва- он был смертельно болен. Он умер со- В комнате, собственно, работала лось много народу - аспиранты из нашего отдела, молодые экспериментаторы из других лабораторий, приходящие к нашим аспирантам з знающим теоретикам. к радиодеталей. Впрочем, эта грязь дружеская обстановка»39 |
