Техника - молодёжи 1997-05, страница 59

нет — звезды еще не всходили, да и то, что откры ось взору внизу, меньше всего напоминало водную гладь.

* * *

Черные зубчатые стены Левобережного были озарены множеством разноцветных бликов. Их отбрасывало легкое колыханье волн, перекатывавшихся по поверхности чего-то плоского, плотного, упругого и медлительного, более всего напоминающе о огромное количество разлитой ртути с этой ее зеркальной сонливостью.

— Не пойму ничего, — послышался растерянный голос Ануара, и Хедли, оторвавшись от турели, перегнулся через плечо Мадэлейн к окну. Она увидела сбоку его искаженное недоумением лицо.

— Наводнение, что ли? — пробормотал он, и до Мадэлейн долетел из другого ветролова нервный смешок Скифа. — Смотри, стена рухнула. Башня развалилась! Ох ты! Полфорта залито¹ Да что, почти весь!

— Что это за жидкость' — спросила Мадэлейн — и чуть не вскрикнула, вспомнив утренний кошмар: нелюдь, пахнущую морем. — Море дошло сюда? Нет, это все-таки не вода.

— Какая-то клейкая масса? — предпо; ожил Ануар, и тут же разда; ся твердый, но странно-безжизненный голос Скифа:

— Точнее, биомасса. Биома — так я назвал ее.

— Ты? Так ты знал?.. — вскрикнули все разом, и ответом им вновь была зга нервическая усмешка, от которой у Мадэлейн пошли мурашки по коже.

Какое-то мгновение царило молчание, потом Скиф произнес:

— Ты же биоло- Мэд! Ты же знаешь закон: по мере того, как жертва улучшает способы защиты, хищник совершенствует ме од нападения... Люди скрылись от одичавших за стенами фортов, пропустили сквозь ограду ток. Люди вооружены, очень осторожны, их так просто не взять — всех, а не шалых одиночек. Да, сошедшей с ума Природе мало одиночных жертв — тех, кому не повезло в лесу. И вот — концентрация ее ненависти к человеку дошла до того что лес перестал быть лесом, земля перестала быть землей, вода переста а бьть водой, и даже одичавшие — передовые отряды прежней ненависти Природы — стали только частью, только органом, только молекулой этого нового существа. — Голос Скифа креп, наливался силой. — Биома воплотила, слила в себе все, кроме человека, но ее губительная ненависть к нему простирается лишь до определенных пределов. Она готова постепенно принять и всех людей в свои объя ия, слиться с ними, чтобы их тела растворились в ней, — растворились вместе с лесом, морем, землей, сделались с нею единым существом. И только тогда погаснет кошмар, только тогда нас анет истинная гармония, только тогда Природа перестанет ненавидеть человека, ибо он сделается частью ее, а разве можно ненавидеть себя самое?..

Торжественный, размеренный голос Скифа умолк, но металлическое эхо еще звенело в ушах.

— Сдается мне, что можно, — вдруг произнес Ануар. — Сдается мне, что вполне можно ненавидеть самое себя! Ведь ты, Скиф, оказывается ненавидишь людей, несмотря на то, что ты — человек

— Ты ошибся¹ — яростно закричал Скиф. — Это не так¹ Я...

— О нет. Я вижу. Я теперь вижу! Я не ошибся!

В голосе Ануара был холод того же безумия, отзвук которого, пробуж-денньи голосом Скифа, все еще отдавался в голове Мадэлейн.

— Ануар! - Крик Скифа походил на рев смер ельно раненого зверя. — Ты обезумел! Не смей! Это гибель!

— Ты назвал ее Биомой, да? — равг одушно спросил Ануар. — Ты дал ей имя, будто собственному ребенку' Так ступай же к ней! Давай, давай, сливайся в истинной гармонии!

-Нет!..

Пос едний вскрик Скифа — и окаменевшие Мадэлейн и Хедли увидели, как задрожала лего ькая коробочка ветролова, словно в ней кто-то бился, метался, а потом перепончатые крылья враз сложились, и ветролов, утратив легкост ь и летучесть, рухнул вниз — в тягучую, сверкающую Биому.

Живая масса рассту илась — и бесшумно сомкнулась, поглотив ветролов. Легкая рябь замутила ее поверхность, но тут же она вновь заиграла тысячью искр.

— Ануар... — потрясенно пробормотал Хедли. — И это все?!

Но нет. Это было еще не все.

Внезапно Биома пришла в движение. Новые, новые огни вспыхивали в ней, и скоро не только развалины форта, не только глубины леса озарились, но и в небе стало светло, как будто внезапно взошло солнце.

На поверхности Биомы вспучивались пузырьки; они росли, насыщались разнообразием цве ов а потом, отрываясь, всплывали все выше и выше — радужные, переливающиеся шары.

— Поворачивай! — сдавленно крикнул Хедли, и Мадэлейн увидела, что самый большой шар надвигается прямо на них.

Поплыли, словно бы перетекая одно в другое, птичий испуганный глаз, полуприкрытый морщинистым красноватым веком; огонек оплывающей свечи, тоже напоминающий чей-то горящий глаз; полное зеленоватых слез прекрасное девичье око...

Взор Биомы! О, как уйти, как спастись, как выдержать его? Этот взор бь л направлен прямо в сердце, в самые темные, самые сокровен 1ые глубины души. Он зачаровывал Мадэлейн, она не могла отвести глаз от тысячелико-го тысячеглазого прекрасного существа, пристально глядевшего на нее.

—Давай назад! — вновь крикнул Хэдли. Сзади раздался легкий треск его огнестрела, и стрела, с сияющим пламенем вместо наконечника, вонзилась в шар.

Мадэлейн отшатнулась, ожидая, что сейчас шар лопнет, взорвется мириадами брызг, но нет... нет! Он раздулся, вмиг вырос, и по древку стрелы,

торчащего из его округлого бока, вдруг поползла тягучая кроваво-красная струя. Поползла, обвив древко, — и втянула его в шар.

А затем эта струя, словно щупальце, медленно потянулась от шара к ве-тролову — безукоризненно прямо, точно, и Мадэлейн поняла, что Биома повторяет путь стрелы, нащупывает ее энергетический след, и еще миг...

Окаменевшие руки наконец-то ожили. Мадэлейн рванула рычаг у равле-ния, пытаясь повернуть ветролов, и ей это удалось, однако тут же рывок замедлился, и, оглянувшись, Мадэлейн увидела, что красное щупальце уце пилось за крыло и сминает, сворачивает его...

Ветролов косо прянул к земле, но тут же падение замедлилось, и он повис, словно бы привязанный красной нитью к легко парящему шару.

Пол и потолок кабины поменялись местами. Хэдли ударился о ручку дверцы. Дверца распахнулась. Мелькнуло искаженное ужасом лицо... Он полетел вниз.

И Мадэлейн, успевшая зацепиться за края люка, увидела, как Хедли врезался в Биому — и бесследно канул в нее.

* к *

Эльф смотрел на Мечко, чуть приподняв выгоревшие густые брови, и это было единственным выражением изумления, которое он позволил себе при виде гнева, которым вспыхнуло лицо гостя.

— Как ты мог отпустить ее? — хрипло твердит Мечко, и голос его напоминал, скорее, сдавленное рычание. — Как ты мог?.. Теперь я должен уйти. Откройте мне ворота!

— Не сходи с ума, — насмешливо произнес Эльф, но глаза его были серьезны. — Я не сделал этого, чтобы спасти жизнь тем двум несчастным, так неужто ты думаешь, я открою ворота, чтобы погубить ебя? Безумец!

— Это ты безумец, если уверен, что я буду сиде! ь здесь, за стенами, тупо ожидая смерти. Я найду Мадэлейн.

— Ладно, найдем ее вместе!

* * *

Радужный шар опускался все ниже, и ветролов мотался из стороны в сторону. Мадэлейн, выворачивая руки, цеплялась за что ни попадя, чтобы не вылететь.

При новом броске ее почти вышвырнуло, но каким-то чудом все же удалось удержаться за опрокинутое сиденье.

Ветролов мотался, как маятник, и Мадэлейн заметила, что кабина ритмично зависает то над Биомой, то над еще не тронутой, еще не поглощенной этой тварью деревянной мостовой форта.

Думать, колебаться не было ни минуты. Она извернулась, уперлась руками и ногами в проеме, и, выждав, когда маятник ветро ова оказался над спасительной мостовой, сильно оттолкнулась и метнулась вниз, на миг ощутив себя частицей ветра.

Она успела сгруппироваться и упала удачно — на корточки. Тяжелый гул мостовой показался сладчайшей музыкой — не промахнулась, спасена! Но тут же тело ее утратило силы, и Мадэлейн безвольно распростерлась в ка-ком-нибудь шаге от наползающего края Биомы.

Здесь, вблизи, чудовище утратило свой магнетический блеск и сходство с разлившейся ртутью. Исчезло ощущение мертвенности, тупой медлительности ее движения, ибо как в том радужном шаре, который все еще парил над землею, так и в каждой капле Биомы теперь мелькали, сливаясь и перетекая друг в друга, зубчатые травы, и конские копыта, и руки людей, извилины древесных корней, волны золотых волос, чешуя, пузыри, перья... и снова, снова чьи-то лаза!

Между тем пустой ветролов завис уже совсем низко, над самой поверхностью Биомы, и она начала размыкаться, готовая поглотить его. Тут Мадэлейн вспомнила, что произошло, когда в Биому канул ветролов Скифа и Ануара, и ужас вернул ей силы.

Она вскочила и кинулась было прочь, туда, где еще вздымались дома Левобережного, как вдруг ее отвлек какой-то злобный звук. Мадэлейн обернулась — и увидела на мостках, у самых ног своих, котенка.

Он был совсем еще крошечный, белый, в рыжевато пепельных пятнах, пушистый, с большими ушами и желтыми глазами, с ярко-рыжим хвостом. Он был голоден, напуган... Он попытался сделать шаг но лапки подогнулись, и котенок неловко плюхнулся на белое пушистое брюшко, опять слабо, жалобно мяукнув.

Мадэлейн так и застыла. Слезящиеся испуганные глазки бьли устремлены прямо в ее глаза с такой мольбой, что у нее запершило в горле.

Наверное, этот котенок вывелся в форте и то ли не успел еще возненавидеть людей, то ли был лишен этой ненависти. А может быть, наступающая Биома пугала его как смерть, и даже исконный враг, человек, казался менее ужасным, чем эта братская могила, это безликое существование...

И вдруг счастье нахлынуло с такой силой, что Мадэлейн даже зажмурилась, еле сдерживая слезы.

* * *

Нет, все далеко не так, как пророчествовал там, в ветролове, Скиф! Похоже, есть еще, еще есть надежда! Может быть, понадобится время, но Природа спохватится. Птицы рождены, чтобы летать, кони — мчаться быс рее ветра, змеи — извиваться меж трав, рыбы — играть в речных глубинах цве ты — чтобы сверкать под солнцем! У каждого живого существа свое, отдельное, особое предназначение. Они созданы богами вовсе не для того, чтобы всем вместе, перемешавшись, растека ься не то живой, не то мерт вой массой. Они не смогут не взбу товаться, и тогда...

Она побоялась думать дальше. Побоя ась спугнуть радость, развеять сомнениями эту вспышку надежды. Она подхватила котенка и побежала по

ТЕХНИКА-МОЛОДЕЖИ

57

5 ' 9 7