Техника - молодёжи 1998-04, страница 58

Гоби. Другой тоже равнинный, но пересекаемый с востока на запад цепью высоких гор — вроде наших Андов или Гималаев. До катастрофы с гор, естественно, стекали реки, причем одна была могучая, полноводная, длиною около пяти тысяч километров. Теперь представь; все русло мертвой реки — от истоков до устья — было усеяно миллионами каменных изваяний. То были люди и вьючные животные, как бы перенесенные сюда из глубокой древности, еще до изобретения пороха, — лошади, верблюды, ослы, ламы, быки, слоны. Они все будто бы дви1 ались к горам, эдакое великое переселение народов. Я сказал; каменные изваяния, но заметь, камень обычно серый, здесь же фигуры были многоцветные, в точности повторяющие краски и оттенки живых земных существ, как бы обращенных в истуканы мановением волшебного жезла... Я подолгу бродил среди них. Заглядывал а глаза. Трогал бороды, посохи, кинжалы. Прикасался к животным. И спрашивал себя, не находя ответа; кто и зачем содеял этот музей народов?

Когда мой дисколет приблизился к горам, я увидел: в величественном ущелье, из которого некогда вытекала река, возвышались еще два изваяния — каждое высотой около трехсот метров. Мужи а ниспадающих одеяньях, блистающих звездно-фиолетовым сияньем. Их головы были увенчаны тускло-серебристыми коронами, унизанными самоцветами. Как дворцы индийских магараджей. Одна рука у каждого исполина была выброшена вперед и вверх, как в приветствии, а другая — прижимала к губам музыкальный инструмент — подобие спиралевидной длинной трубы, горевшей на солнце золотом. Лица их были прекрасны и одухотворены, светло-русые прямые волосы стекали до плеч, глаза полузакрыты. «Так могут выглядеть одни лишь боги», подумалось, помнится, мне. Я рассматривал зти лица, подлетая к ним близко, буквально на несколько метров, и не мот отделаться все ог того же ощущения: не камень, а живая плоть. Отсюда, с высоты, фигурки шествующих людей и животных были, конечно, плохо видны. Я приник к окулярам дально-скопа — и увидел... — Данилевский закрыл глаза и минуту молчал. Молчала и Екатерина. — Я увидел: между ступнями богов зиял бездонный провал. Уходящий в бездны Аделаиды. И в него, как бы не замечая беды, с блаженными улыбками устремлялись переселенцы. из жизни — в смерть. Тысячи и тысячи из них уже летели вниз... Хотя нет, не летели — застыли в падении, как мотыльки в янтаре..

Я и до той поры встречался, конечно, С инопланетянами, все происходило чинно, церемонно, как на дипломатическом рауге. А тут меня обуял вдруг ужас. Я вернулся н звездолет и почти месяц просматривал отснятые видеоматериалы, пытаясь проникнуть в тайну, А когда решился вернуться в роковое ущелье — изумилсн вконец. Великаны открыли глаза! А трубы повернули в другую сторону — примерно на 120 градусов Да и внизу были уже другио несчастные: прежние ехали в повозках, запряженных лошадьми и волами, а эти сидели на слонах... Окаменело-живой мир. Странный и непостижим ый.

Однако чудеса Аделаиды еще не закончились. Перелетев на другой континент, я и там повстречал невообразимое. Если ты бывала в Греции или в Италии, то помнишь, нероятно, римские амфитеатры, с аренами для гладиаторских боев Такие амфитеатры обычно вырубались в целой скале. И я увидел подобное сооружение — но в поперечнике километров шесть. На его каменных ступенях восседали неподвижные камепно-живые боги, увенчанные еще более роскошными коронами и облаченные в разноцветные тоги. А внизу, на арене, уже подошла к роковому исходу битва двух каменных воинств, во всем подобных земным: ратники, что были вооружены короткими мечами и щитами, окончательно одолели сражавшихся трезубцами и сетями. И сотни, тысячи мертвых валялись на залитых каменной кровью плитах, и победители приставили к груди поверженных свои мочи, глядя на одутловатое лицо предводителя богов в пурпурной гоге и высокой короне, с семиконечной звездой, между тем как предводитель уже выбросил вперед дряблую ладонь с оттопыренным большим пальцем, и в следующий миг все ристалище должно было узнать, что предопределено богами: жизнь или смерть.

Только через три недели палец оказался опущенным вниз: пусть проигравший плачет.

И ты все эти ужасы заснял? — спросила Екатерина.

— Конечно. Хо!я бы потому заснял, что к этому времени — я говорю об опущенном вниз пальце — твердо решил вернуться на Землю. Ибо понял: нигде во Вселенной не укроешься от зла. Добро и зло равномерно распределены в межзвездном пространстве. Дьявол везде противоборствует Космотеорцу, и никто не застрахован от вторжения в его судьбу сатанинских сил — будь то человек, животное, растение... Я хотел озадачить землян запечатленными ужасами, созвать Всеземной Совет, дабы всесторонне осмыслить феномен Аделаиды. Но на подлете к Солнечной системе вдруг засомневался: а не поставит ли под угрозу такая информация само существование нашей цивилизации?

— Но почему, Алан? Почему?

Земляне все равно отрядили бы экспедицию на Адепаиду. Пусть не сразу, пусть через несколько десятилетий или столетий. А может, и тотчас, но тайно. Любопытство рода людского неистребимо. поверь. И поверь также, что наших правителей не смутило бы даже то. что по следу экспедиции землян к нам могли нагрянуть ка-

менно-живые боги. А нагрянув к нам, кто им, хроноповелителям. мешает сотворить здесь то же, что на Аделаиде? Или кое-что похлеще... Потому-то, взвесив обстоятельсгва, я уничтожил на «Саа-роге» информацию о полете в туманность Орион. А все видеосвидетельства спрятал на одной из попутных безымянных планет. И поверь, таких планет слишком много во Внеземье. чтобы кто-то без меня отыскал тайник... Хочешь, сегодня ночью я покажу тебе в пла-нетариуме туманность Орион?

— Молчи! — Екатерина приложила палец к его губам. — Можно ли быть уверенным, что здесь каждый кот тедж не прослушивается?. Все же колония особо опасных,.. — Она не договорила.

— Какое это имеет значение, прослушивают или нет, сказал устало Данилевский. — Моя туманность Орион — такая же условная, как условно в ней лицо спящего циклопа. Только я один знаю, где на звездном атласе Аделаида.

— Любимый, ты не прав.

— В чем?

— Доверься моему женскому чутью: твой рассказ должен стать достоянием... нет, не Всеземного Совета, слишком много будет кривотолков. Достоянием Сената Планетарной Безопасности.

Не верю сенатским краснобаям.

— Среди них есть очень даже приличные люди, Алан. сказала она и добавила: — Не обвиняй меня а предательстве, но будь я Беатриса и владей информацией об Аделаиде, не раздумывая ознакомила бы с нею Сенат и порекомендовала вернуть тебя на Землю Будь я — Беатриса.

7

Я. Беатриса, в 12.23 получила известие, что грузовой крейсер с Земли прибудет завтра поутру. Отдав необходимые команды био-там, я поднялась на Дозорную Вышку. Дежурные следили за приборами. Традесканции, первоцветы и тюльпаны бурно цвели. Летучие мыши спали в затемненной полусфере, вниз головой, зацепившись лапками за деревянные прутья. С высоты я окинула взглядом кратер. Серебристо-голубые генераторы на его гребне образовывали подобие исполинской короны

Я присела перед дальноскопом. На восточном внешнем склоне, метрах в трехстах от гребня, Екатерина с Аланом лежали на цветастом покрывале в зарослях кустарника и смотрели в небо.

— Алан, — говорила она, — я готова полететь на Землю и открыть Сенату все, что ты пожелаешь мне доверить.

— Я должен поразмыслить, — сказал Данилевский.

— Ты должен меня поцеловав.

Он потянулся к Екатерине, а я перевела тубус дальноскопа на западный склон,

— Беатриса, цветы начинают осыпаться, — доложил дежурный Объявляем тревогу?

— Объявляйте пока что готовность номер два. На всякий случай. Почему-то мне кажется, что Урагана сегодня не будет.,

— Готовность номер два объявлена

Прошло тринадцать минут.

...На западном внешнем склоне сидел возле любимого озерка на раскладном стуле Дан Берсенев, заканчивая пейзаж. На зеленоватом дне сквозь толщу воды просвечивали раковины с лиловыми шипами на отростках.

И тут заметались летучие мыши под куполом.

Объявить тревогу! — скомандовала я и включила цепь генераторов. Синеватый полупрозрачный колпак силового барьера накрыл колонию, кое-где выходя за гребень кратера. Даниил оказался, как всегда, под защитой, а Данилевский и Екатерина, которые вздремнули, обнявшись, по ту сторону, — в пятидесяти восьми метрах от спасительной стены. Их смерть была предопределена

У меня в запасе оставалось 19 секунд... 18.. 17

Беатриса, беда! Они погибнут! — закричал дежурный, указывая на большой круглый экран, где Алан и Екатерина маячили ярко-красной двойной звездой.

Они не погибнут, сказала я, уже сидя за пультом управления силовым полем. И за восемь секунд до вторжения Молекулярного Чудовища передвинула защитный колпак — так, чтобы спасти счастливых возлюбленных.

Я, Беатриса, заведомо знала: барьер отодвинется от Берсенева, и он окажется беззащитным. Но ничто во мне не дрогнуло, когда будто бомба разорвалась у него внутри.

При жизни Даниил Берсенев так и не успел узнать, что тайное нарушение Третьего Закона Вселенского Содружества карается неукоснительно, — но тоже тайно. Это знаю лишь я. Беатриса...

8

Я, БеАТриСА — Белковоподобная Адапгационно-регулятор-ная Тримиллионновариантная Самовоспроизводящаяся Автома-тесса. Я

В качестве иллюстраций приводим репродукции картин художников Александра Рекуненко (с. 52 и 53) и Тима Хильдебрандта (фрагмент, с, 55).

ТЕХНИКА-МОЛОД ЕЖИ 4 ' 9 8

56