Вокруг света 1965-05, страница 22

ки? Погибли или остались живы?

Всю ночь ветви деревьев барабанили в парусину палатки. Над Черновцами горело зеленовато-алое электрическое зарево. Внизу, под откосом, шумел, подмывая песчаные берега, вспухший от дождей Прут.

...Почти четверть века прошло с тех пор. Срок немалый. А время как будто и не удаляет от нас события военных лет. Тысячи живых нитей продолжают связывать нас с теми, кого нет, кто остался навсегда в этой земле. Это в крови, это будет передаваться от поколения к поколению.

Один из нас был в Черновцах в июне сорок первого года. Он сказал об этом, когда мы подъезжали к городу и, взобравшись на пригорок, увидели за стеклами «Москвича» красные черепичные крыши, иглы старых костелов.

— А ведь в этом городе я встретил войну. Нас спасли тогда пограничники...

А может быть, тот самый пулеметчик?

Мне было тогда восемь лет, но я помню, все хорошо помню. Это невозможно забыть. Раннее воскресное утро, предстоящая поездка на Прут — и вдруг сирены с их ревом. Фашистские бомбардировщики с хищно вытянутыми шасси, грохот разрывов, темные клубы дыма, которые поднимались над станцией и обволакивали город. Граница была рядом, и оттуда, с юга, со стороны Герцы и Глыбокой, доносились глухие артиллерийские залпы, а по ночам слышны были и пулеметные очереди.

Мужчины ушли в военкоматы, и тот, кто мог, к концу дня забежал на несколько минут

•

домой, неузнаваемый, строгий, изменившийся — гимнастерка, подсумки, обмотки, винтовка с примкнутым штыком.

У вокзала шумело людское море — женщины, дети, старики. Все ждали отправки, но эшелонов было мало, а граница была рядом, и фашисты могли вот-вот ворваться в город.

Дежурные с красными повязками на руках кричали охрипшими голосами: «Детей в первую очередь! В первую очередь детей!»

Все мы думали тогда о пограничниках, глядя, как уходят эшелоны, кренясь на повороте, как переполненные суда. Люди сидели на крышах, гроздьями висели на подножках.

В город приезжали машины с красными крестами в белых кругах. Стекла их были разбиты осколками. Санитары, ссутулившись, поднимали носилки, лица раненых были бледны, и руки их бессильно свешивались к земле.

Рассказывали, что ни одна из застав не отошла ни на шаг, и фашисты, остервенев от ярости, бросили на них всю технику, самолеты и пушки, но так и не могут прорваться к городу. Рассказывали, что пограничники с гранатами в руках идут против танков и останавливают их. Только тяжелораненые и вконец обессилевшие люди соглашаются оставить границу. Называли имена героев. Рассказывали о пограничнике, который, взобравшись на старую церковь, несколько суток отражал атаки фашистов. Когда подносчику патронов удалось пробиться к церкви с боеприпасами и флягой воды, пулеметчик вылил воду в кожух своего «максима».

Эшелоны с детьми покидали разбитую станцию.

Мы уехали ночью с одним из последних поездов. Пограничники продолжали держать фронт. Видны были сполохи и зарево над границей.

Пограничники спасли нас от фашистского рабства. Тысячи семей смогли покинуть город. Так было в июне сорок первого. И забыть это нельзя.

...Может быть, тот самый пулеметчик?

Почти четверть века прошло с тех пор. Немалый срок. Заросли окопы и воронки. Давно отстроены дома...

Дорога запуталась в зелени, в холмах, петляет, падает к быстрым, шепелявым речушкам, взбирается на косогоры.

«Осторожно, велогонки», — предупреждает плакат. Белобрысые потные ребята, припав к рулю, ожесточенно крутят педали. Синий квадратик, на котором намалевана чашка чая — новый дорожный знак. «Пункт питания». Машины сгрудились у открытой веранды ресторана. Ветер треплет тент. Огромные старые липы с шарообразно подстриженными кронами — как баобабы, экзотичны и причудливы.

Картинки, сменяющиеся за стеклом машины, — словно кадры из какого-то диковинного фильма, в котором ты и зритель к действующее лицо...

Гранитный обелиск едва приметен среди деревьев. Лишь он напоминает о военной грозе, которая разразилась в этих краях в июне сорок первого. Здесь каждая речушка была рубежом, каждый дом — крепостью.

^ - / /U)v

кемпинг поЪ Чьрноецчми.

Черновцы