Вокруг света 1976-06, страница 28

мы уже должны быть в Каре, поселке в устье реки того же названия. Но мимо плыл все тот же пустынный, дикий берег.

Мотор дожирал последнюю канистру. Ветер все еще не менял направления. А если воспользоваться парусом? Ведь для чего-то сооружалась мачта. Из дальнего угла в каюте Володя вытащил брезентовое полотнище с капроновыми шнурами. Когда Дима прицепил один конец шкерта к блоку на верху мачты и потянул за конец, брезент расправился и оказался парусом. Ветер рванул из рук конец, пришлось удерживать его обеими руками. Катер заметно прибавил ход. Прямо скажем, это была далеко не яхта и даже не байдарка с длинным элегантным телом. И все же она продвигалась в нужном нам направлении.

Иногда попадались мели. Они легко угадывались по белым бурунам и чайкам, которые обычно сидели здесь. Тогда, увеличивая или уменьшая угол паруса по отношению к ветру, мы меняли курс и обходили опасное место.

Несколько часов управлял парусом Дима. Мы с Володей отдыхали. Потом я заменил Диму. Красный шар солнца прыгал на волнах. Впереди, на востоке, глыбились тучи, обещая перемену погоды.

Что и говорить, плавание на парусах во все времена было самым приятным и достойным делом для мореплавателя... Слышался только гул океана да близкий плеск волн, разбиваемых форштевнем. Впереди отдаленно и безмолвно вспыхивали молнии, обозначая темные края туч. Блеклое мерцанье наливалось силой, и вскоре там стал бить непрекращающийся разряд, словно пульсирующую вольтову дугу перебросили между опаленными краями облаков. Там, на востоке, очевидно, были льды. От холодного дыхания льдов конденсировались нары, прессовались в облака, и тучи, сверкая молниями, вытря-хщ$али с неба снежную крупу и дождь. В том же месте, где шел катер, пока было тихо. «Замора» легко и бесшумно скользила по волнам. Оставалось время думать и вспоминать...

И в журнале «Вокруг света», и в географических книгах о мореплавателях много писалось об океанских плаваниях под парусом. Имена Сло-кама, Конрада, Хауэлза, Жербо, Бом-бара и других отважных сынов человечества давно известны тем, кто любит морские путешествия. Старый и отважный моряк Слокам потерял все, чем владел, когда его барк потерпел крушение. За годы, проведенные в океанах, он потерял интерес к земным

формам бытия. И когда знакомый капитан подарил ему полусгнивший парусный слип «Спрей», Слокам всю энергию употребил на ремонт этой развалины, чтобы осуществить свою давнюю мечту — выйти в кругосветное плавание. Он осуществил мечту в 1895 году. Беспримерное плавание Джошуа Слокама длилось 3 года 2 Месяца и 2 дня. За это время он прошел 46 тысяч миль, обогнув земной шар. Это было самое поразительное плавание, кульминация и апофеоз парусного искусства прошлого века. Позднее первый в мире моряк-одиночка вспоминал: «Я остался один на один с морской стихией и целиком находился в ее руках, но я был счастлив... Никому, за исключением людей, имеющих практический опыт, не дано понять, насколько прекрасно свободное плавание по океанам...»

Во имя чего же люди бросают вызов океану, вызов силам, которые несравнимо выше человеческих? Кому нужны испытания безбрежностью водной пустыни, УР^гдцаЩг^з голодом, жарой и жаждой?' почему, пройдя через ад плаваний, люди готовы были повторить все сначала?

Любовью к морю? Отчасти так. Пожизненный рыцарь и пленник моря Слокам был таким же, как и Джозеф Конрад, который писал: «В моей книге, откровенной, как предсмертная исповедь, я пытался раскрыть сущность моей ненасытной любви к морю. Возникшее таинственным образом, как всякая великая страсть, неимоверной волей богов посланная нам, смертным, чувство это росло, нерассуждающее, непобедимое, выдержав все испытания, устояв против разочарований, которые таит в себе каждый день трудной, утомительной жизни».

Или одиночек-парусников влечет любовь к острым ощущениям? Возможно, и это играет не последнюю роль. «Да, да, после тридцати четырех дней борьбы с морем я все еще получаю огромное удовольствие, смотря на него», — говорил Хауэлз.

А может быть, презрение к смерти или чтобы поверить в свои силы? Жербо говорит, что путешествие в Америку он предпринял ради удовольствия и для того, чтобы доказать себе, что в состоянии его завершить.

А в целом все плавания одиночек ценны тем, что они раздвигали границы наших представлений об окружающем мире. Хотели этого или нет, но они несли большую пользу науке, которая изучает возможности и страсти человеческие в огромном житейском море. Были и такие среди мореплавателей, кто преследовал более конкретную и научно сформулированную цель. Один доказывал, что египтяне вполне могли на своих папирусных лодках доплыть до Нового Света. Другой отстаивал версию народопереселения с островов Океании к землям Южной Америки. Третий на собственном примере давал понять, что человек, потерпевший кораблекрушение и оставшийся один на один с морем, вполне может выжить, найти для себя пищу и воду, если не впадет в отчаяние.

И подвиг Алена Бомбара, и героические плавания других одиночек во всех случаях говорили о величии человеческого духа и великой страсти, ставшей сущностью жизни. Эти люди не слишком дорожили жизнью, чтобы бояться поставить ее на карту. Но они же и дорожили ею, чтобы не превратить дуществование в пресные, серые будни. /

Я помню, как меня йоразила книга «Ледниковый щит и люди на нем». Она рассказывала об, экспедиции молодых англичан в Гренландию. Они должны были изучить метеорологические и гляциологические условия этого ледяного острова. На одной из органи

зованных станций исследователи оставили единственного наблюдателя — Огайстайна Курто.

Полярник пробыл на станции пять месяцев. Последние сорок пять дней он провел в палатке безвыходно, так как она была погребена под толстым слоем снега и Курто не смог расчистить выход. У него кончился керосин, месяц он пролежал в кромешной тьме, питаясь одним пеммиканом с маргарином.

Он не знал, найдут ли его товарищи, хватит ли у него продуктов, чтобы дотянуть до весны. Жил, почти не надеясь на избавление, и думал: почему забираются люди в такие места? Погоня за сокровищами? Жажда приключений? Любознательность? Желание снять покров тайны с неведомых явлений природы в самых заброшенных краях? Возможно. Но дело не только в этом.

'Какими ничтожными кажутся мирские заботы человеку, находящемуся ,в условиях, подобных здешним! Какими грандиозными представляются здесь силы, благодаря которым мы яснее видим свой путь!

Да, лежит человек в одиночестве и думает. Но сколько бы вопросов он ни задавал себе, ответ, наверное, будет единственный: человек не может жить без ощущения своей силы, своего места на земле и своей пользы. Вот и идет он к самым окраинам живого обитания, терпит тысячу бед и побеждает, каких бы мучений, тревог, боли это ни стоило.

Й такого человека не переделать.

Очевидно, и в нас было нечто подобное. Конечно, наше плавание не сравнить с путешествиями Бомбара, Хауэлза или Чичестера. Но ведь и у нас ветер раздувается в шторм. И нас может похоронить море. Какую волну выдержит наш катерок? Неизвестно. А вдруг он пойдет ко дну раньше, чем мы успеем выбраться из каюты, надуть спасательную лодку, привязанную на крыше каюты, и броситься в ледяную воду, чтобы вплавь добраться до берега? Это я говорю к тому, что и мы рисковали многим, и жизнь для нас была так же дорога, как и для других мореходов.

...Ветер начал злиться. Он с силой наваливался на парус, приходилось с трудом удерживать шкот. Холод стал проникать через мокрую куртку. Я опустился на колени, чтобы за каютой укрыться от ветра.

Проснулся Дима. Морщась, он вылез из спального мешка и начал открывать крышку, прикрывающую реверс. Очевидно, мысль, что в трюм могл,а набраться вода, и во сне не давала ему покоя. Так оно и оказалось. В трюме колыхалась вода, смешанная с машинным маслом. Дима растолкал Володю и набросился на парня с упреками, обвиняя его в том, что он перед выходом не заглядывал в трюм. Но Володя трюм проверял, об этом знал и Дима. Вода могла затечь через фланец или залиться сверху через лючок, когда волны нет-нет да и накрывали палубу. Терпеливый Володя молча начал выбирать воду.

Продолжение следует

26