Вокруг света 1981-09, страница 62

Вести из братских стран

ливнями. Небо, покрытое мрачными тучами, казалось, приблизилось, и вскоре пошел дождь. Кругом стояла стена темно-зеленой непроходимой чащи, где все переплеталось, образуя сплошной растительный полог.

Медленно поднимаясь по холмам все выше и выше, вскоре выбрались из зоны дождевых лесов. Дорога стала более сухой и каменистой. Впереди до самого горизонта цепь за цепью стояли покрытые лесом горы. Деревья, пестревшие красными, сиреневыми, желтыми цветами на фоне лишенных листвы веток, казались неестественными, словно придуманными.

Дорога тем временем продолжала карабкаться по уступам, порой пропадая вовсе, порой опасно нависая над пропастью. Холм следовал за холмом, все глубже увлекая нас в горную страну. Временами мы снова оказывались среди сосен, а там, где плато прорезала долина реки, вновь на короткое время окунались в причудливую зелень тропического дождевого леса.

— Вот и приехали,— лаконично, спо^г койно и невозмутимо констатировал Флоран, когда машина наконец остановилась перед скромным отелем в центре Асунсьона. Дальнейший путь нам предстояло одолеть пешком.

Идти было легко. Тропинка струилась между плоскими камнями, в изобилии покрывавшими лишенную травы красноватую почву. Густые сплетения ветвей высоченных деревьев пинен-флоридо образовывали шатровый свод из молодых листьев над головой, защищая нас от солнечных лучей. В тени их росли бананы и кофейные деревья. Тут и там попадались термитники, имевшие вид шарообразной массы бурого или черного цвета.

Я наклонился и, предвкушая сбор интересных насекомых, перевернул один из камней. Под ним оказалось столько живности, что мы надолго застряли на месте. Кто здесь только не копошился! Крупные моллюски с полосатой желто-коричневой раковиной, скорпионы, сенокосцы, рогатые пауки... Заработали пинцеты, и банки стали быстро наполняться добычей. Перевернута очередная плита, и глаза мои радует сколопендра — гигантская многоножка. Хотя она прекрасно «вооружена» серповидными ядовитыми когтями, но тем не менее спешит удрать и забраться в какую-нибудь щель. Упустить такую добычу просто невозможно. Но и поймать нелегко: для этого надо ловко управиться с двумя пинцетами, чтобы одновременно захватить передний и задний концы тела животного. Один пинцет был у меня, другой у Марии-Терезы. Я словно матадор сделал выпад и захватил голову сколопендры. Мария-Тереза попыталась схватить задний конец, но промахнулась. И я оказался один на один с многоножкой, которая, стремясь во что бы то ни стало освободиться, яростно царапала когтями мою

руку. Когда же ее наконец водворили в банку, мы убедились, что таких крупных экземпляров нам добывать еще не приходилось. Теперь стало ясно и другое: мне сильно повезло — ведь я мог вместо переднего конца сколопендры схватить пинцетом задний. Тогда острые, как иглы, ядовитые ногочелюсти немедленно заставили бы меня усомниться в том, что Куба действительно рай для натуралистов.

Растительность отливала всеми оттенками зеленого — от почти черного до серебристо-серого. Вдоль тропинки, подобно пятиметровой стене, высились заросли злаков. Мы продолжали спускаться по террасам по направлению к Ла-Патана. На камнях и стволах деревьев тут и там можно было заметить большое количество черных, серых и коричневых игуан. Они с головокружительной быстротой скользили по стволам деревьев или же, привлеченные нашим видом, застывали на месте и возбужденно кивали головами.

Над нами, распластав крылья, парили ауры, или грифы-индейки, высматривающие добычу. В одном месте среди ветвей промелькнуло покрытое грубым коричневым мехом животное, похожее на громадную крысу. Не составляло никакого труда узнать в нем хутию — самое крупное наземное млекопитающее Кубы, аборигена острова.

— А вот и баттус гундлахьянус! ¹ — внезапно воскликнула Мария-Тереза. Проследив за ее рукой, я увидел стайку черных бабочек, медленно летающих взад-вперед в тени большого дерева.

Мы смотрели на бабочек, которые, без сомнения, считаются одними из самых знаменитых в мире. Свою известность они приобрели за необыкновенную по красоте расцветку. На основном черном фоне передних крыльев голубым и зеленым цветом переливаются широкие полосы. Задние крылья оторочены красной полосой и заканчиваются длинными хвостовидными выростами...

— Я думала, что мне уже никогда больше не удастся увидеть баттусов,— вдруг сказала обычно молчаливая Марджори.

— А я вообще вижу их впервые,— подхватил Роберто.— Мне казалось, что они уже исчезли.

— Взаимоотношения человека и природы в этом районе низких широт во многом вообще складывались непоследовательно и противоречиво.— Следя за беззаботно порхающими бабочками, Мария-Тереза успевала и читать нам нечто вроде лекции,— Разнообразие видов и богатство жизненных форм создают иллюзию неисчерпаемости природных запасов. В таких условиях по сравнению с умеренными широтами изъятие отдельных видов сказывается на благосостоянии экологических си

¹ Это экзотически звучащее латинское название означает «бабочка Гундлаха» (исследователя, посвятившего много времени изучению животного мира Кубы).

стем в меньшей степени. Но, с другой стороны, многие виды в низких широтах относительно малочисленны, что делает их более уязвимыми.

Да, немало примеров тому мы находим в кубинской фауне. Особенно остро проблема стоит по отношению к эндемикам. Многие из них находятся под угрозой вымирания. Так, навсегда исчезли трехцветный попугай, некоторые виды наземных моллюсков. Сейчас, возможно, очередь за баттусом.

Наконец, преодолев последний, очень крутой, головокружительный спуск, мы прибыли в Ла-Патана. Без труда нашли домик Никомедеса. Хозяин оказался невысоким смуглым человеком с немного смущенным взглядом и обязательными для крестьян усами. В любом крестьянском доме с вами не станут разговаривать и даже не пригласят зайти в дом, пока вы, чинно сидя у входа, не выпьете положенную чашечку кофе. Здесь, в Гран-Тьерра, эта традиция также неукоснительно поддерживается, но с одним отличием. Поскольку все местное население занято выращиванием, сбором и обработкой кофе, одной чашечкой путнику не отделаться.

— Добрый день! — здороваемся мы, подойдя к домику.

— Добрый день,— улыбается в ответ Никомедес. Его жена, невысокая плотная женщина с обветренным лицом, выносит поднос, уставленный тонкостенными стаканами, до краев наполненными крепким ароматным напитком. Даже смертельно усталый человек после такой порции вновь почувствует себя свежим и бодрым. А потому мы отказываемся от отдыха и сразу направляемся туда, где была обнаружена ви-бора,— к пещере, носящей экзотическое название Лос-Бичос — «Звери».

По единственной дороге, идущей вдоль края террасы и связывающей немногие разбросанные по ней хижины, мы двигались, пока не достигли купы высоких кустов. За ними вздымалась стена, в которой на фоне яркой зелени зияла дыра пещеры. Здесь-то и заметил вибору Никомедес во время работы с Хуаном Герра.

Отверстие вело в обширное помещение, или «салон», как назвали его мои спутники. Дно его было покрыто беспорядочным нагромождением камней. В сумраке едва различались два входа, один из которых вел в галерею, поднимавшуюся градусов на тридцать. Никомедес сказал, что в этой пещере много летучих мышей. От другого входа галерея полого спускалась вниз. Летучих мышей в ней было меньше. Кроме того, температура в ней была явно ниже, чем в первой галерее, что чувствовалось по волне прохладного воздуха, доходившего до нас.

Было решено сначала осмотреть верхнюю пещеру. Навстречу нам вылетело сразу несколько летучих мышей. Одна из них, чуть не задев крыльями лицо, пролетела так близко от меня, что я успел заметить характерную вытяну

60