Вокруг света 1987-09, страница 19

У нас в городе была дискуссия: нужна ли реставрация в таком масштабе? Зачем, для кого?

Раскопки продолжались медленно, но неуклонно стала проступать вся чаша амфитеатра. Каждый день приходили смотреть на него жители. Амфитеатр уже был виден снизу, с бульвара Георгия Димитрова. Нас поддерживали городские власти...

Затем наткнулись на какую-то стенку, принялись разбирать, не осознав, что это просцениум. Когда поняли — вернули на старое место каждый камень. Стали откапывать части колонн, статуи, нашли много интересных надписей. В одной из них — на портике — упоминался император Траян со всеми титулами. Значит, театр строился во II веке нашей эры.

По надписям на постаментах определили, что здесь стояли статуи видных римлян. На беду, они были из бронзы: постаменты остались, а статуи похитили. Люди сами уничтожают память о прошлом.

В античном театре давались не только представления — горожане собирались здесь, чтобы решать важные вопросы. На скамьях амфитеатра высечены названия городских районов, жители которых имели в театре постоянные места: «Асклепиа-да», «Эвмолпиада»... Помните легенду об основании города Эвмолпом? Все подтверждается.

Ныне в античном театре уже даются представления. Пловдив — побратим Ленинграда, и на этой сцене выступал ваш удивительный балет.

В античном театре играют трагедии Эсхила, Эврипида, комедии Аристофана. Разве это не нужно молодым и всем горожанам? Старый город должен гармонично сливаться с нынешним и включаться в современную жизнь...

Беломраморная чаша амфитеатра залита росным солнечным светом. Колоннада, портики, просцениум кажутся искусными декорациями, в которых разворачивается действие какого-то спектакля. Скамьи усеяны цветными пятнами — это студенты готовятся к весенним экзаменам. Сидят парочки — среди них, может быть, и Росица Тачева, комсомольский секретарь фабрики «Родопи». Степенно прогуливаются пожилые пловдивцы.

Молча поднимаемся с Верой Кола-ровой по каменной мостовой Тримонциума к институту «Фракия». Внезапно над головой с треском раскрывается окно и кто-то нетерпеливо кричит:

— Вера! Ты куда? С кем? Меня ищут? Бегу...

— Я же говорила, что мы встретим Крыстева. Вот он собственной персоной — бывший мэр старого Пловдива, Атанас, Начо, или, как зовут его у нас, «Начо-культура»,— мягко улыбается Вера.

Конец фразы слышит Атанас Кры-стев, скатившись по крутой лестнице вместе с неразлучным, как я уже

знал, другом — рыжей собакой Полькой.

Хлопнув меня приятельски по руке, он с ходу начинает рассказывать. И речь его так же быстра, как и походка, и все его движения.

— После армии приехал в Пловдив. Даже стыдно вспомнить: ничего не знал, а сразу же — работать в горсовет, заниматься старым городом. У нас хоть и не Габрово, но пловдивцы тоже остры на язык, прозвище дают метко. Так и пошло — «Начо-культура» да «Начо-культура». Про фамилию будто забыли... Заскочим домой на минутку.

Крыстев достает из кармана видавшей виды куртки связку ключей и самым большим открывает калитку. В его апартаментах холодно, бродит голодная киса, которой он наливает молоко в блюдце. Старинная прочная мебель, стены увешаны картинами болгарских художников, есть и интересные портреты самого Крыстева.

— Это все друзья писали. Один я тут... В мэрии иной раз кофе себе сварю. Посмотрите книгу...

На темном длинном столе лежит солидный том — «Пловдивский дом» архитектора Христо Пеева.

— Книга вышла после его смерти. Большой души и большого ума человек. Учился в Петербурге, участвовал в рабочем движении, был сослан в Сибирь. Вернулся в Болгарию и по собственному почину делал зарисовки, чертежи домов болгарского Возрождения. Подвижник. Без него мы не смогли бы восстановить множество домов. Эта книга — мой учебник, всегда на рабочем столе. Я счастлив, что был знаком с Христо Пеевым, мы часто встречались в последние годы его жизни...

По дороге в мэрию Крыстев, отчаянно жестикулируя, в лицах рассказал целую эпопею — историю создания «Аптеки Гиппократа».

Хотелось сделать аптеку, достойную Тримонциума и действительно похожую на прежние, старинные. Уже отреставрировали подходящий дом; где только могли доставали старую мебель, банки и склянки, бюсты великих медиков и даже кассу прошлого века.

В разгар подготовки к аптечному новоселью Крыстев получил приказ о том, что здание займет какая-то «канцелярия», как называет Атанас всякие непонятные ему учреждения. «Не бывать тому!» — воскликнул с жаром «Начо-культура». Ключ от аптечных дверей он опустил в карман и позвонил директору аптекоуправления: «Объект готов, можно въезжать». Объект, то бишь аптека, была взята без боя в течение 24 часов. Прибывшие с опозданием столы «канцелярии» отбыли восвояси. Как позже выяснилось, «Аптека Гиппократа» разместилась в доме, где жил врач и действительно в далеком прошлом существовала аптека.

Зайдя сюда, я как на редчайшие экспонаты смотрел на бюсты Эскулапа и Гиппократа, на скульптуры у

аптечной стойки и банки с латинскими надписями. А от кассы «На-циональ» — со звонком! — просто не хотелось отходить.

В книге отзывов, лежащей открыто, есть восхищенные записи певца Николая Гяурова, поэта Павла Мате-ва, художника Бориса Димовского и... той женщины, которая подписывала приказ о въезде «канцелярии».

Житие Атанаса Крыстева богато подобными происшествиями. Он убежденно непримирим к казенщине и твердо верит в заповедь своего наставника архитектора Пеева: «Сохранять старый город, как живой действующий механизм». В восстановленных зданиях Атанасу Крыстеву вместе с общественностью удалось создать Дома творчества писателей, художников, ученых, архитекторов.

В крошечной кофейне «мэрии» старого города Крыстев варит крепчайший кофе, а я рассматриваю на стенах рисунки — автографы известных художников. Есть среди них и шарж на «Начо-культуру». Атанас Крыстев влюблен в художников, очень дружил со Златю Бояджиевым. В числе его заслуг — коллекция выдающихся болгарских художников в «Доме Балабанова».

Подвижничество завещано ему Пеевым. И хочется повторить слова Валентина Распутина, произнесенные на болгарской земле: самое сильное впечатление у писателя осталось от старого Пловдива и встречи в нем с Атанасом Крыстевым...

Из кафе мы поднимаемся в управление «Старинный Пловдив», где нас ждет его начальник инженер Радко Стефанов Петков. Беседуем о новых территориях и памятниках культуры, включаемых в охранную зону. Только в районе Тримонциума резерв старого города — 350 домов, из них свыше 200 — ценные памятники. Есть надежда — и хорошо бы она сбылась,— что в «резерват» войдет античный форум, который органично примыкает к заповеднику старого Пловдива. Заповедник станет «живым организмом»: будет расширен жилой фонд, помещения в старых постройках станут комфортабельными — тогда придут молодые семьи; наладится комплексное обслуживание горожан и туристов — откроются кафе, магазинчики. В лавках-мастерских «Товарищества народных ремесленников» будут рождаться керамика, рисунки по фарфору, станут трудиться медники, резчики по дереву, ткачи и кондитеры. В дни праздников на улицах, во дворах старого Пловдива зазвучат музыка и песни.

...Сумерки тихо вплывают в улочки Тримонциума, резко звучат шаги по каменной мостовой. Вера и Атанас шутливо спорят, в какое время года лучше всего Пловдив. Осенью город тихий, нежный и золотистый. Зимой — как снежная сказка. Летом — жаркий и радостный. Весной он выбрасывает ростки зелени и весь в ожидании будущего...

Пловдив — София — Москва

2 «Вокруг света» № 9