Юный Натуралист 1973-12, страница 36

48

Рис. В. Толстоногова

ВЕРНЫЕ СПУТНИКИ

Я не знаю мальчишек, которым бы не снились полеты. Мне они, например, снятся и до сих пор. Странное это ощущение! Вот стоишь на земле, и тебе очень хочется полететь. Но ты знаешь, что ты не птица и что чудес не бывает. Но так хочется подняться над землей хоть немного, хоть на минутку ощутить себя пти

цей, что это желание побеждает все сомнения, ты расставляешь руки, взмахиваешь, как крыльями, и тут происходит невероятное: ты отрываешься от земли и летишь, летишь, как птица! Дома и улицы уходят куда-то вниз, а ты, взмахивая руками, поднимаешься все выше и выше. Наступает такое чувство удивления и радости, что хочется лететь и лететь. И ты еще сильнее загребаешь воздух руками и... просыпаешься...

Говорят, что, когда снятся сны, мальчишки растут. Я вполне согласен с этим

49

утверждением, потому что детство пролетело быстро. Еще в первом классе я твердо решил, что, когда вырасту, непременно стану летчиком.

Мне хотелось летать на Северный полюс, испытывать новые самолеты, возить пассажиров на огромных воздушных лайнерах.

Но так уж вышло, что, когда я в десятом классе пришел в планерную секцию Киевского Дворца пионеров (а было это еще до войны) и когда я увидел на песчаном бугре крылатое чудо из фанеры и полотна, гордо именовавшееся «Планер УС-4», я навсегда заболел планеризмом.

Именно на этом УС-4, что расшифровывалось как «Учебный, стандартный, четвертого образца», я впервые не во сне, а наяву взлетел с того самого песчаного бугра в небо. Пусть это был совсем небольшой полет на высоте всего лишь одного метра над землей и на расстояние всего лишь метров тридцать, но он навсегда определил мою судьбу. Я стал планеристом.

Вот уже более тридцати лет летаю я на планерах различных типов и конструкций и должен вам чистосердечно признаться, что не жалею о том, что не сбылись мои первоначальные мечты о воздушных лайнерах.

Наверное, потому, что на планерах полет больше всего похож на птичий. Ведь мотора нет, в кабине тишина, только слышно, как крылья рассекают воздух за бортом, и ты летишь под самыми облаками, ну точно как орел или аист!

Вначале мне, конечно, нужна помощь. Я сажусь в тесную кабину, ко мне подруливает самолет-буксировщик с капроновой веревкой. Друзья прицепляют веревку к специальному замку на носу планера. Летчик по радио спрашивает, готов ли я к полету, и, убедившись, что я этого момента только и жду, дает газ, и я на буксире поднимаюсь в небо. Самолет может затащить меня на любую высоту, но по спортивным правилам выше 1000 метров отцепляться нельзя. Да мне выше и не надо. Как только я почувствую, что планер начнет подбалтывать, я уже знаю, что это действуют воздушные потоки, и поэтому смело отцепляюсь от самолета даже на высоте метров двести-триста.

Солнце нагревает землю неравномерно. Черная пашня, например, нагревается сильнее, чем мокрый луг, а песок — сильнее, чем вода. Над пашней и песком воздух будет теплее, чем над лугом или озером. А раз так, в действие немедленно вступают законы физики. Теплый воздух легче холодного, поэтому он начинает подниматься вверх. Так возникает восходя

щий поток. А нам только это и надо. Летишь на планере, смотришь на вариометр — прибор такой, что показывает спуск или подъем, — и вдруг замечаешь, как стрелочка из нижнего положения («спуск») вверх полезла. Значит планер в восходящий поток теплого воздуха попал! Теперь не зевай!

Потоки, как правило, бывают не очень широкие. А планер летит со скоростью 90 километров в час, стоит зазеваться, ка^ за несколько секунд проскочишь поток — подъем окончился. Чтобы этого не случилось, надо немедленно перевести планер в спираль. Вот где благодать наступает! Огромный планер (полтонны веса!) тихо кружит на месте, а восходящий поток, словно перышко, поднимает его на высоту. Да еще на какую! Под самые облака. Если хороший жаркий день, то на два-три, а то и все четыре километра подняться можно!

Снизился планер, потерял высоту, пилот снова спешит к белым кучевым облакам, под которыми непременно должны быть восходящие потоки. Ведь сами эти облака только за счет их возникают.

Мы спешим к кучевому облаку, становимся в спираль, снова набираем высоту и продолжаем полет по маршруту к следующему облаку. Так можно летать целый день, пока греет солнце, по восемь-десять, а в разгаре лета, когда дни самые длинные, и по двенадцать часов. Конечно, за такое время пролетишь без мотора, без капли бензина огромное расстояние.

Но зачем это я вам, юным натуралистам, рассказываю? Конечно, не затем, чтобы «переманить» вас от любимого дела в планеристы, хотя, если кто захочет, милости просим. А затем, ребята, чтобы поблагодарить вас за то доброе дело, которое вы и для нас, планеристов, делаете. Я имею в виду тех ребят, кто любит птиц, ухаживает за ними, помогает им.

Вот что случилось однажды с известной киевской планеристкой, мастером спорта Зиной Соловей. Вылетела она как-то из Бобруйска на установление мирового рекорда дальности полета. Погода над Белоруссией была хорошая, и Зина взяла курс на юг. За четыре часа она уверенно пролетела 300 километров и приблизилась к родному Киеву. Но здесь ее ждал сюрприз: в небе совсем исчезли облака. Такое бывает, когда воздух слишком сухой. Зина приуныла: как же без облаков теперь искать потоки? Ведь воздух бесцветен, потоки в нем не видны.

Высота все ниже и ниже. Вот уж осталось всего двести метров, а Зина все никак не может отыскать поток. Вот уже