Костёр 1987-03, страница 33

Теперь, когда мы согрелись и сыты, мама спрашивает:

— Какие новости?

У нас так принято: сначала гостя согреют и накормят, а уж потом хозяин спрашивает о новостях. Не набрасываются сразу с расспросами, хотя, конечно, хочется побыстрей узнать, что нового вокруг. Гости очень редко входят в нимэ.

Мы рассказываем маме, как ехали, как застала нас в дороге пурга, что нового в поселке, у наших родственников, у знакомых. Я показываю маме свой дневник. Она довольна моими оценками. Папа видел дневник еще в интернате. Потом он достает маме гостинцы и подарки, которые купил в поселке.

МАМИН НИМЭ

Пока мама разглядывает подарки и радуется им, я расскажу вам вот о чем. Помните, в самом начале я сказал, что маму зовут Аннэ, она ним-работница, а папа Татор —оленевод. Теперь пришло время объяснить, что это значит. Папа пасет оленей. Пастухов несколько человек. Вместе они составляют бригаду и по очереди пасут в тундре стадо оленей. Вся бригада живет в одном доме, нимэ по-юкагирски. У других тундровиков дом называется «чум», «яранга», «тордох». Мама тоже член бригады, но работает не в тундре, а в нимэ, поэтому и называется «нимработница».

Мама — самый главный человек в нимэ, от нее многое зависит. Она просыпается первой: готовит завтрак. Днем — обед, вечером — ужин. У нее всегда должны быть горячий чай и сытная вкусная еда, потому что пастухи много бегают за оленями, и им очень хочется есть и особенно необходим горячий чай: он сразу прибавляет силы. Маме приходится почти постоянно топить печку, кипятить чай, стряпать, варить, жарить. Если бы утром она проспала или днем проканителилась, плохо пришлось бы целой бригаде.

Мама не только кормит, но и одевает всех нас. Шьет кукашки, кухлянки, плеки и рукавицы. Одежда и обувь у пастухов быстро изнашивается, мех вытирается, потому что они много ходят и бегают. Маме приходится часто шить. Она и белье стирает на всю бригаду.

Еще мамина забота — ставить нимэ, дом, в котором мы живем. В городе или в селе дом построят, и он стоит на одном месте, пока не постареет. А наш — непоседа, кочевник, разгуливает по тундре. Почему?

Тут дело в оленях. Пастух следит за ними, чтобы все были вместе, целы и здоровы, смотрит, как они кормятся. Важно, чтобы олени не вытоптали весь ягель. Он растет очень долго: пять-шесть лет, хотя высотой бывает не больше моего среднего пальца. Олени поели-пощипали на одном месте два-три дня, и нужно перегонять их отсюда. Если проворонишь, стадо вытопчет ягель, не будет корма, значит, не будет и оленей. А в тундре без них не проживешь.

Вот почему каждые два-три дня пастухи пере

гоняют стадо. Передвигается и их дом. Нимэ разбирают всякий раз и перевозят на нартах. Когда приезжают на новое место, вся бригада собирает нимэ, а мама командует. Она главная.

Сперва втыкают в снег главную треногу высотой с нимэ. Вокруг нее втыкают маленькие двуноги. Вершины их соединяют между собой, привязывая жерди от одной к другой, и прикрепляют к треноге. Получается круглый островерхий каркас. На него набрасывают ровдугу: полотнище, сшитое примерно из тридцати оленьих шкур. Крепко привязывают ровдугу к жердям во многих местах, чтобы ветер не сорвал ее, чтобы холод не пробрался внутрь.

Вот каков мамин нимэ.

Вам, наверное, забавно: дом из меха и жердочек, какой-то непрочный, несерьезный? Ошибаетесь, очень серьезный. Войдите в нимэ. Чувствуете, как тепло? Печка греет, а меховая ровдуга не пропускает холод снаружи. К ночи усилится мороз, ветер завоет, но огонь в печке спорит с ними: гудит, дрова трещат, наши щеки пылают ярко.

Нимэ придуман тундровиками очень-очень давно. С тех пор постепенно люди создали технику, разные стройматериалы, и постоянно совершенствуют их. А вот как изменить дом в тундре, им не приходится думать, потому что лучше жилища для тундры нет. «Нечего зря голову ломать,— так говорит мама и добавляет: — От добра добра не ищут».

Теперь вы знаете, какой у нас дом. И, наверное, сами догадались, почему мы называем его «мамин нимэ»? Потому что мама в нем главная. Все пастухи в бригаде тоже говорят: «мамин нимэ». Они и маму зовут не Аннэ, а как я, тоже «мама». Она мама для всей бригады.

Пока я рассказывал вам, пришли два пастуха с дежурства. Мама стала их кормить, а мне велела идти спать. Я не спорю, честно говоря, я устал.

Иду в свой полог: это уголок нимэ вроде маленькой спальни. Стены — оленьи шкуры. Кровати нет. Дом разборный, передвижной: мебель была бы лишней тяжестью для оленей и собак. Но на чем же вы спите?— спросите вы. Объясню. На снежный «пол» набрасывают много тальника или ерника, сверху кладут оленьи шкуры грубой кожей-мездрой вниз. На них стелют несколько шкур, уже мягких, мятых, шерстью наверх. Если уткнуться в шкуру лицом, будет щекотно, зато очень тепло. Вот вам и кровать. Вместо одеяла у нас меховой спальный мешок. «Кукуль» называется.

Забираюсь я в свой кукуль. Он стал мне немного мал. Пока мой кукуль кочевал с папой и мамой без меня по тундре, я подрос. Ничего, завтра мама надставит его, сделает длинней, чем я. Мы с кукулем соревнуемся, кто быстрей вырастет. Сейчас, возвратясь на каникулы, я его обогнал.

У папы и мамы свой полог. И у других пастухов тоже.

Я лежу в кукуле, немного поджал ноги в коленях. Мама целует меня:

— Пусть сон будет теплым,— говорит и ухо

28