Костёр 1988-03, страница 40

придется трудно. Вольеры, где разместили новоселов, метров двести длиной и десять в ширину. Простору достаточно. Но так и подкормить можно, и проследить за общим состоянием. У входов — загончики для подкормки, чистая питьевая вода. А главное (этого зверь не ведает) — люди выполняют сложную и важную научную программу.

Может быть, биологи не рискнули бы взяться за такое дело, если бы не... лес. Это он попросил у человека помощи. Лес сам заказал новых обитателей.

Оказывается, лесу нужно, чтобы его щипали, жевали, даже топтали. Деревья, травы, птицы, звери, земля, насекомые, вода, воздух — все сцеплено в одном хороводе. И пока он кружится, жизнь продолжается.

— Пустопорожняя земля сама себе не нужна,— я услышала эти слова от научного руководителя станции, доктора биологических наук Леонида Мироновича Баскина.— Но в природе очень важна и мера, уравновешенность.

Вот тут и вспомнила я про Кологривский лес. Отчего в нем нет «хоровода жизни», словно могучие деревья поглотили, вобрали в себя все — и птиц, и зверей, и ягоды?

Леонид Миронович усмехнулся:

— А так, наверное, и случилось. В этом лесу не осталось ничего лишнего, только деревья, земля и воздух. Но между ними такая прочная сцепка, что образовалась как бы вечная безотходная биологическая машина. А раз нет отходов, значит, не нужны другие участники этой жизни — им попросту нечего там взять. Но так было не всегда...

Да, давным-давно был Кологривский лес совсем молод, как тот, в котором мы находились. Деревьям, окружившим три уютных домика, где жили сотрудники станции, всего по 40—45 лет. Совсем рядом есть

леса и помоложе. Чем моложе лес, тем ниже листва, нежнее ветки, больше побегов, да и земля густо заросла всякой всячиной — потому что света много. Вот тут и кормятся и лоси, и олени, даже не подозревая, что топча и поедая одно, они помогают расти другому. Все равно что прополкой занимаются. И так до той поры, пока подросшие с их помощью деревца сами не «преградят дорогу» сорной для себя растительности: закроют кронами свет, а корнями отберут питательные соки в земле. Так из первоначального широкого «хоровода» выпадает звено за звеном, сужая круг тех, кто может существовать на данном участке земли. Уходят из этого круга и звери, в том числе и лоси, и олени, а за ними и те, кто на них охотится. Все чаще «уходят» — значит погибают.

— У нас здесь другая картина,— делится Леонид Миронович.— Корма много, едоков не хватает. Надо помочь природе расширить «хоровод».

— Но ведь есть лось. Неужели он не справляется? — спрашиваю.

— С лосем тоже загадка. Почему его мало? Может, хищники подавляют, не дают увеличиться поголовью. А может, и другое: стариков много — не дают ходу молодежи. У животных такое тоже бывает. Словом, надо помогать. Я вам больше скажу. Мы собираемся сюда еще и сибирских лошадок привезти, приобской породы. Неприхотливые, выносливые, зимой снег копытами копают, добывая корм. И местным колхозам пригодятся — работяги.

— А как же с оленями?

— Им тоже места хватит. Вернем обязательно. Только не все сразу. Не забывайте — пока в лесу много хищников. Надо создать безопасное равновесие.

Да, человек природе необходим как помощник. И вот что интересно: даже лесозаготовители, которых все ругают, необходимы. Иначе откуда вы

расти молодому лесу? Не будь вырубок, вся наша планета покрылась бы «вечными безотходными биологическими машинами», где нет места ни зверю, ни птице. Другое дело, что и лес рубить надо в согласии с природой. Чтоб шла по тайге не волна уничтожения, а волна жизни, чтобы рядом с вырубкой, на соседнем угодье, был «готов и стол и дом» для обездоленной живности. А такое под силу только человеку, вооруженному научными данными.

Каждую весну по дороге вдоль оранжевого ручья направляются на научно-опытную станцию таежные люди в штормовках — биологи. Начинается полевой сезон. Прямо в лесу ученые изучают поведение всех многочисленных видов млекопитающих, птиц, насекомых, которыми богата здешняя, костромская фауна. Заглянешь в их записи, и только плечами пожмешь с удивлением: ну зачем, скажите, выяснять, как лось голову поворачивает, когда осматривает поляну? Ан нет. В природоведении и это важно. Можно не встретить зверя, а знать, как он день прожил, что пережил, что промышлял, кого испугался.

Тайга со знающим разговаривает. Прав чибис — есть у биологов свой пароль.

...Солнце, основательно прогрев землю, готовилось к закату. Удлинились тени, птичьи голоса звучали реже и про-щальней. Станционные домики скрылись за поворотом дороги, только синий дымок тонкой струйкой растворялся в голубом еще небе. Над Долгиря-ми низко пронеслась большая белая птица. Должно быть, лунь догоняет свой ужин. Тихо. Даже ручей чуть шепчет. Теперь он бежит нам навстречу, голубой от яркого неба.

Мы уезжаем. Я — в Ленинград, а Людмила Ивановна — на станцию Шарья. Там, в племенном совхозе, ей предстоит отобрать нескольких телочек для программы «лесные пастбища».