Костёр 1988-06, страница 33

ДОРОГА К СКАЗКЕ

Жили-были в литературном клубе Московского Дворца пионеров юные поэты — Маша Берман, Алеша Задорожный, Света Чесновицкая, Дима Лит^ винов, Наташа Дубсон и Тимка Князев. Однажды решили они отправиться в фольклорную экспедицию — песни да сказки собирать по селам.

Меня назначили научным руководителем экспедиции.

И повела нас дорога в Вологодскую область, в далекую северную Русь.

С поезда на катер пересели, потом пешком добрались до села Аристово и поселились в школе, что стоит на крутом берегу Северной Двины. Вокруг даль неоглядная. На сто верст вперед видно.

Постепенно налаживается наша походная жизнь. Завхоз хозяйством заведует. Завпит на кухне распоряжается. Я в их дела не вмешиваюсь. У меня свои обязанности.

— Наталья Владимировна, что на ужин готовить?

— Со Светой посоветуйся.

— Можно, я завтра в Пав-шино пойду?

— С командиром говори.

С каждым днем самостоятельнее, выносливей становится отряд.

Из записей Маши в отрядном дневнике:

«...Взрослые часто не доверяют нам серьезных дел. А потом говорят: «Ничего не умеете делать и не хотите». В эк-спедиции мы выполняли задания научных институтов. Институт русского языка дал нам задание по диалектологии, кафедра фольклора Московского государственного университета — по демонологии, то есть собрать сведения, сказки, по

верья о русалках, домовых. И мы, кажется, справляемся с работой. Но в экспедиции приходится заниматься не только этим.

Вот сказали мне: «Завтра ты дежуришь». Пришлось срочно узнавать, как варить кашу. Не оставлять же отряд без завтрака. Представляю, как удивится мама, когда спросит, что приготовить поесть, а я отвечу: «Сама сварю».

ПОД ДОЖДЕМ В ПОГОРЕЛОВО

Ночью лил дождь. Дорога стала вязкой. Шли молча, сосредоточенно выбирая, куда можно ступить.

Два раза останавливалась, ломалась наша цепочка: сперва Дима в луже растянулся, потом Тимка из сапога воду выливал. Но снова вытягивалась

струной и упорно шла вперед. Наконец, сквозь сетку дождя проступили темные домики.

...Двери домов распахнуты. Окна раскрыты. Растерянные, бредем вдоль улицы, а деревня, словно пустыня безжизненная. Вдруг занавески увидели на окне одного дома и хоженую тропинку, что вела к крыльцу. Бросились с надеждой к калитке. На крыльцо толстый дядька в майке вышел, встал перед дверью.

— В деревне нет никого,— сказал.— Уехали все. Кто жить-то здесь будет? Хлеб, и то не каждую неделю в магазин привозили. И мы в город переехали. А сюда на лето приезжаем. Дача здесь у нас.

И мы уныло побрели назад, мимо заброшенных, осиротевших, сгорбившихся домов.

— Эй, стойте! — кричит дачник.— Вы в тот конец пройдите.

Там живет еще старушка, бабка Маня. Может, она что расскажет.

Дом бабы Мани стоит на самом краю деревни. Одними окнами в лес смотрит, другими — в поле. Покосившийся забор, разрушенное крыльцо, тропинка к дому едва заметная... Жива ли еще эта баба Маня?

Но дверь распахнулась, и на пороге появилась старушка.

— Ой, гостей-то сколько! Ну, в дом заходите! — будто и не удивилась нашему приходу.— А сказки-то я, детушки мои, позабыла. И песни давно не пою. Какие теперь песни? До огорода едва дохожу. Прялку еще кручу. Но прясть не пряду. ОДин глаз плохо видит, другой совсем ослеп. Так кручу, чтобы хоть какое движение живое было...

Весь обратный путь хлестал дождь. И казалась та же дорога в два раза длиннее. Не только от холода, дождя и усталости был тяжел обратный путь, но и от какой-то непонятной вины перед забытой всеми бабой Маней.

СКАЗКА ДЕДУШКИ ЗОСИМЫ

Дед Зосима сидел на верхней ступеньке крыльца и разглаживал на коленке заготовленную для корзины бересту. Дима пристроился с блокнотом ступенькой ниже. Слушает.

— Расскажу тебе сказочку. Правду, значит, про жизнь на

шу.

Да разве сказка

это

правда? Это же выдумка!

— Выдумывать, сынок, некогда было, да и незачем. Нам и без этого есть что рассказать. Сказочка значит — сказанная правда. Раньше по всей округе росли у нас звонкие сосны...

— Почему звонкие?

— Потому, что ветер дул и, словно серебряные, звенели их иголки, а высокие стволы гудели. Люди слушали и подпевали певучим соснам, все—и малые, и старые, и мужики, й бабы. И за эти сосновые песни назвали нашу деревню Пение.

28