Техника - молодёжи 1957-09, страница 41

мешать сверхпроводимость. Малейший износ изоляции в инструментах, батареях или аккумуляторах сразу окутывал близлежащие предметы голубым сиянием растекавшегося прямо по поверхности тока, который невозможно было передать в нужном направлении.

Глубочайшая тьма Космоса наступила. Звезды светили неистово ярчайшими голубыми иглами. Незримый и неслышный полет метеоритов ночью казался особенно пугающим. На поверхности темного шара внизу, в течениях атмосферы, вспыхивали разноцветные облака электрического сияния, искровые разряды гигантской протяженности или полосы рассеянного свечения длиной в тысячи километров. Ураганные ветры, сильнее любой земной бури, проносились там, далеко внизу, в верхних слоях воздушной оболочки. Насыщенная излучением Солнца и Космоса атмосфера продолжала непрерывное перемешивание энергии, чрезвычайно затрудняя связь стройки с родной планетой.

Внезапно что-то изменилось в мирке, затерянном во мраке. Дар Ветер не сразу сообразил, что зажглись осветители планетолета. Еще чернее стала темнота, потускнели яростные звезды, но платформа и каркас ощутимо выделялись в белом ярком свете. Через несколько минут «Алтай» уменьшил напряжение, и свет стал желтым и менее интенсивным. Планетолет экономил энергию своих аккумуляторов. Снова, как днем, задвигались квадраты и эллипсы листов обшивки, решетки ферм крепления, цилиндры и трубы резервуаров, постепенно находя свое место на собранном скелете спутника. -

Дар Ветер нащупал поперечную балку, взялся за роликовые ручки на тросовых поручнях й ударом ноги взвился вверх, к «Алтаю». У самого люка планетолета он сжал находившиеся в ручках тормоза и остановился как раз вовремя, чтобы не удариться о запертую дверь.

В переходной камере не поддерживали нормального земного давления, чтобы уменьшить потерю воздуха при входах и выходах большого числа работавших. Поэтому Дар Ветер, не снимая скафандра, шагнул во вторую, временно сооруженную вспомогательную камеру и тут отключил шлем и батареи.

Разминая уставшее тело, Дар Ветер твердо ступал по внутренней палубе, наслаждаясь возвращением к почти нормальной тяжести. Искусственная гравитация планетолета работала непрерывно. Невыразимо приятно чувствовать себя прочно стоящим на почве человеком, а не легкой мошкой,

НЕУСТОЙЧИВАЯ КРАСОТА

Как приятно каждую весну видеть массовый ремонт наших домов, заборов и прочих крупных элементов городского благоустройства! Мягко отсвечивают шоколадным глянцем цоколя домов, нежно голубеют заборы, красноватым орехом блестят обновленные двери. Грохочет на крышах железо под спецобувью маляров.

Бодрящий весенний шум, который производят тысячи ремонтных рабочих, веселит сердца.

И вот ремонтная волна схлынула. Город выглядит празднично, он словно помолодел на десятки лет. Теперь, конечно, ему не страшны осенние дожди и другие формы ненастья. А мягкий и теплый летний ливень...

Впрочем, он не заставил себя долго ждать. На пыльную листву садов и плановых уличных древонасаждений уже хлынули долгожданные потоки. Как теперь освежится зелень! Город станет еще краше. Но что это?..

С крыши стремительно хлещут потоки цвета бычьей крови. Тротуары у голубых и зеленых заборов и белых стен не просто отражают их в своем влажном зеркале — они словно стягивают на себя яркие краски. Снова оголены старые доски заборов, покрыты лишаями цоколя и стены домов. И посвежевшая после дождя зелень листвы не может прикрыть заболевшие оспой двери, оконные рамы и другие свежеоблезшие стройдетали.

На улице встречаются два управдома. И они вместо приветствия мрачно обмениваются таинственными и странными словами;

— СЭМ?

— СЭМ. И оксойль, конечно. * '

— А, будь им неладно!..,

Не считайте это разговором на международные те-

вьющейся в зыбкой и неверной пустоте! Мягкий свет и теплый воздух, удобные кресла манили растянуться и отдаться бездумному отдыху. Дар Ветер переживал наслаждение своих предков, когда-то удивлявшее его в старинных романах. Именно так после долгой дороги в холодной пустыне, мокром лесу или на обледенелых горах люди входили в теплое жилье — дом, землянку, войлочную юрту. И тогда, как здесь, стены отделяли от огромного и опасного мира, враждебного человеку, сохраняя ему тепло и свет, позволяя отдыхать, набираться сил, обдумывать дальнейшие дела.

Дар Ветер отказался от соблазна кресла и книги. Пришлось связаться с Землею: зажженное в высоте на всю ночь освещение могло вызвать тревогу у наблюдателей Калифорнийской обсерватории, следившей за стройкой. Кроме того, следовало предупредить, что пополнение понадобится раньше срока.

Сегодня связь оказалась удачной: Дар Ветер говорил с Гром Ормом не кодированными сигналами, а по ТВФ — очень мощному, как у всякого межпланетного корабли. Председатель остался доволен и немедленно позаботился о подборе нового экипажа и усиленной доставке деталей.

Выйдя из поста управления «Алтая», Дар Ветер прошел через библиотеку, переоборудованную в спальню установленными по стенам двумя ярусами коек. Каюты, столовые, кухню, боковые коридоры и передний зал двигателей тоже снабдили добавочными койками. Планетолет, превращенный в стационарную базу, был переполнен. Дар Ветер шел по коридору, облицованному коричневыми плитами теплой на ощупь пластмассы, и лениво открывал и захлопывал тугие герметические двери.

Он думал об астролетчиках, проводивших десятки лет внутри подобного корабля без всякой надежды покинуть его и выйти наружу раньше убийственно долгого срока. Он живет здесь всего пятый месяц, каждый день покидая тесные помещения и трудясь в угнетающем просторе межпланетной пустоты. И уже тоскливо без милой Земли — ее степей, моря, кипящих жизнью центров жилых поясов. А Эрг Hoop, Низа и еще двенадцать человек экипажа «Лебедя» должны будут провести в звездолете девяносто два зависимых года или сто сорок земных лет, считая с возвращением корабля к родной планете. Никто из них не сможет прожить столько! Их тела будут сожжены и похоронены там, в безмерной дали, на планетах зеленой циркониевой звезды... Возможно, их жизнь прекратится во время полета,

ЗАКАЗОВ

мы. Дядя Сэм, как в шутку называют Америку, здесь абсолютно непричастен. По внутриторговой номенклатуре СЭМ — это строительная эмаль общего назначения. А оксойль — жидкость с едким запахом, которая жадно соединяется с дождевой водой, но по смелой мысли ее изготовителей должна заменять олифу.

— К маю красили, — вздыхает управдом, — теперь к Октябрьским дням опять красить надо. Хорошо, что в промежутке больших праздников нет. Ведь сколько еще денег и труда затратили бы!

— Говорят, — вздыхает второй управдом, — что есть краски, которые по нескольку лет держатся.-Какая бы это выгода государству была! А то мажем-мажем

и все зря. Материал-то дешевый, а труд человеческий на вётер летит. Вот бы подсчитали эти самые, которые...

— Кто такие?

— Да которые краски производят.

— А им это ни к чему.

Так ли это, дорогие товарищи, руководящие лакокрасочной промышленностью?

34