Техника - молодёжи 1980-05, страница 62

Чего только не случалось в воздухе...

Именно такое название, думается, лучше всего подходит и любопытным случаям, почерпнутым мною из различных литературных источников, относящихся к истории авиации.

СЧАСТЬЕ ПИЛОТСКОЕ... 11 марта 1920 года во время полета ученика Московской авиашколы Анихов-ского на высоте 1500 м у самолета «ньюпор» оторвались крылья и машина упала на электропровода возле Солдатенковскои (ныне Боткинской) больницы. Хотя удар был самортизирован упругими проводами, аэроплан разбился вдребезги. Летчик же отделался лишь переломом ноги. Но, на свое несчастье, он после поправки в больнице получил внеочередной отпуск домой, где заразился тифом и умер.

П РОДЕЛ КА ПАРАШ ЮТА. Летом 1934 года во время полета на бомбардировщике ТБ-3 летчику Фортинскому понадобилось поменяться местами с другим пилотом. Но стоило ему встать, как случайно раскрылся парашют. Фортинского потянуло к задней переборке, а ремни парашюта, сдавив тело, стали его душить. Тогда летчик принял единственно правильное решение — выброситься из самолета. Но на этом его приключения не кончились — вначале купол скрутился, близко от земли сложился и раскрылся лишь в самый последний момент.

НАХОДЧИВОСТЬ. В октябре 1942 года в воздушном бою подбили самолет капитана Петрушина. Вы-

Одна^сды Вольтер и пол-Вольтера

прыгнув с парашютом, пилот с ужасом заметил, что ветер несет его в расположение противника. 3fo увидел и летчик Баранов, который, приблизившись к Петрушину, очертил своим самолетом круг над ним. Петрушин тоже поплыл по кругу. Баранов понял, что воздушная струя самолета влечет за собой парашютиста, и начал кружить вокруг товарища, постепенно оттянув его к переднему краю наших войск.

СНЕГ ПОМОГ. В марте 1944 года снаряд, попавший в истребитель лейтенанта Сергея Лавренкова, перебил руль управления. Летчик с огромным трудом дотянул до аэродрома и сообщил по радио, что лишен возможности посадить машину. Ему приказали покинуть самолет.

Но когда Лавренков вылез из кабины, встречный поток воздуха сначала ударил его о козырек фонаря, затем отбросил на киль. Лавренков потерял сознание... Нашли его недалеко от аэродрома, в глубокой снежной воронке. Падение с полукилометровой высоты стоило ему только сломанной ноги.

ПОСАДКА С ПЕРЕСАДКОЙ. Однажды после выполнения боевого задания командир авиадивизии доложил маршалу авиации С. Руденко: «Отбомбились удачно. Все самолеты вернулись на базу, кроме одного. В густом тумане машина врезалась в шпиль костела и повисла на нем в 25 м от земли. Мы думаем бросить летчикам канат, потом с его помощью поднять веревочную лестницу».

По ней пилоты и спустились на землю, а потом удалось «приземлить» и самолет.

Л. САФРОНОВ

г. М о н и н о Московской обл.

Кое-что кое о чем

Дело мастера боялось

По уставам средневековых ремесленных цехов, существовавших во Львове, можно судить, каким длинным и тяжким был путь от ученика до цехового мастера. Обучение длилось от

3 лет (портные, сапожники, ткачи, токари) до 6—7 (часовщики и ювелиры). После этого ученика переводили в подмастерья и, благосло-вя, отправляли в «мандриВ-иу» (путешествие) на 2 —

4 года. Переходя из города в город, подмастерья тру-

8ились в поте лица, зара-атывая на кусок хлеба и перенимая опыт тамошних ремесленников.

После путешествия и стажировки им предстояло сдать трудный экзамен на звание мастера. Для этого надо было изготовить четыре шедевра — «мастерские штуки». Так, будущий портной должен был пошить круглый плащ, мужскую одежду, женское платье и поповские ризы. От шапошника требовались

шляпы: гусарская, поповская, круглая бобровая и итальянская. Ткач изготовлял шерстяную скатерть, украшенную розами и цветными полосами; а жестянщик — два фонаря: большой 24-гранный корабельный и с зеркалом, который вешали на дышло упряжки, причем оба с хитроумными позолоченными и латунными безделушками. Седельщик делал четыре разных седла с украшениями, ювелир же — два кубка с выпуклой резьбой, перстень с драгоценным камнем и печать. Что же касается мыловара, то он должен был представить кусок мыла в пять цветов — белый, зеленый, черный, красный и голубой, причем обязательно твердого и дающего белоснежную пену.

Цеховые старшины и комиссии тщательно проверяли качество продукции: если встречались бракоделы, то их ждала суровая кара. Так, в 1522 году цех пекарей установил специальный

позорный столб «журавль», на котором после экзаменов подвешивали недоучек.

Иногда же дело ограничивалось штрафом.

Но цеховые уставы защищали не столько интересы потребителей, сколько мастеров-хозяйчиков, нещадно эксплуатировавших учеников и подмастерьев. С их помощью мастера избавлялись от возможных конкурентов и любой шедевр могли признать плохим. Цеховая система тормозила развитие производства. Но в то же время она способствовала повышению качества продукции. Изделия львовских ремесленников получили славу во многих странах и сейчас экспонируются в крупней-их музеях.

Откуда оно, домино?

Простота игры в домино наводит на мысль, что она придумана в весьма отдаленные времена и пришла к нам от индусов или древних греков. Что касается названия, то оно вызывает до сих пор споры. Филологи ищут его корень в древних языках, но вероятнее другое предположение.

Игра в домино разрешалась в католических монастырях и религиозных общинах, а всякое дело там начиналось, как известно, с восхваления «имени божьего». И когда игрок выставлял первую кость, он произносил «бенедикамус домино» — «восхвалим господа». Или же: «домино гра-тиас» — «благодарение господу». Отсюда и получилось в сокращении «домино».

А. БУТКЕВИЧ

Львов

ft

Знаменитый итальянский ^изик Александр Вольта (1745 —1827) был не чужд острословия. Когда Вольтер поздравил его с успешным изобретением «вольтова

столба», он вдруг рассмеялся и сказал:

— Недаром мое имя Вольта. Это значит: пол-Воль-тера!

«Это—отцы, а это—дяди...»

Однажды, когда известный французский натуралист Ж. Бюффон (1707 — 1788) прогуливался, его остановила некая юная особа и наивно попросила:

— Разъясните, пожалуйста, в чем, собственно, разница между быком и волом?

— Гм... Как бы вам поделикатнее сказать... — погрузился в раздумье ученый. — Впрочем, видите вон тех телят, мадемуазель? Так вот: быки — их отцы, а волы — дяди...