Техника - молодёжи 1997-01, страница 52

воздуха для человека, которое он изложил в трактате «О воздухе, воде и местностях»... В своих сочинениях Гиппократ объясняет перемены, происходящие в человеческом организме, влиянием климата, соотношением воздуха, суши и воды. Величайшей способностью Гиппократа является его гениальная наблюдательность и логика умозаключений. Все свои выводы он основывал на тщательных наблюдениях и строго проверенных фактах, при обобщении которых вытекали очень важные практические заключения...

Аэротерапия — один из наиболее древних способов лечения заболеваний различной этиологии и патогенеза. В руинах античных греческих поселений до сих пор сохранились площадки — аэрарии, где врачи лечили своих больных «внешним», «открытым» воздухом. «Воздух — пастбище жизни», — говорили они...

«Без дыхания нет жизни». Это было одним из самых величественных, самых замечательных открытий Гиппократа. Оно было очень простым, и многие это знали, но никто не сформулировал его так, чтобы на основе этой формулировки создать грандиозное учение о воздухе и вложить это учение в труды, обессмертившие имя Гиппократа на тысячелетия.

...Из учения Гиппократа следует, что сущность жизни и ее причина заключаются в дыхании. Под дыханием следует разуметь совсем иное, чем это может показаться. Гиппократ был одним из самых проницательных врачей, и в его учении о «дыхании» следует видеть предчувствие открытия действия кислорода воздуха на кровь. В его постоянных указаниях больным о необходимости прогулок на открытом воздухе необходимо признать еще и другое предчувствие: Гиппократ допускал, что «внешний», наружный воздух чем-то весьма решитель

но отличается от «внутреннего» воздуха жи-

...В последние годы жизни Гиппократ не чувствовал себя стариком. Он вел обычный образ жизни: рано вставал, вовремя ложился спать, никогда не наедался досыта, а всегда в желудке оставлял свободное место, ибо знал, что так лучше совершается пищеварение; большую часть жизни проводил на воздухе, а летом даже спал во внутреннем дворике своего дома, с навесами на столбах, защищавшими от жаркого южного солнца. Гиппократ ходил так же быстро, как и раньше, не испытывая неудобства в груди и, несмотря на свой 90-летний возраст, чувствовал себя еще молодым. Волосы у него однако совсем побелели, кожа, дубленая солнцем и морским соленым ветром, покрылась морщинками, и только иногда мысль о смерти приходила в голову, ибо друзья его детства и юности уже переплыли через реку Стикс...

Но к людям, пережившим свой срок и как бы забытым смертью, она является всегда неожиданно... Она не дает человеку долго болеть и хватает его прямо за горло. Смерть — невоспитанное, грубое и жалкое существо, имеющее столь неприятную и нечистую профессию. И так как она подкрадывается в таких случаях всегда сзади, то не дает человеку опомниться и встать в оборонительную позицию.

Так случилось и с Гиппократом, который в течение своей долгой жизни много тысяч раз заставлял смерть отступать от его пациентов, и смерть точила на него зубы. А главное, она была зла на Гиппократа, что он так много и долго водил ее за нос и с помощью самых простых средств, вроде прогулок, излечивал своих больных, которым смерть уже готовила саваны...

<Из последней речи Гиппократа, обращенной к сыновьям,— перевод и интерпретация А,Л.Чижевского>

— Наши болезни, дети мои, происходят от того, что мы, люди, оторвались от природы, ушли от нее, не следуем ее законам, а сами создаем себе правила, идущие вразрез с правилами живой природы. Чем дальше человек отходит от природы, тем сильнее она карает его за измену, тем больше болезни подтачивают жизнь человека, тем труднее ему жить, и сама жизнь сокращается на много лет. В этом вся суть дела. Эту суть надо глубоко понять при лечении больного, приближая его к естеству, к природе. Тогда можно рассчитывать, что больной поправится.

...Огромная зависимость нашего тела от этих грандиозных явлений в атмосфере (чуть выше речь шла о грозе и буре,— Ред.) для меня не подлежит никакому сомнению, но ни я и никто другой, по-видимому, не знают, что такое эти явления и какова их природа. Я не ошибусь, если скажу, что внешний воздух содержит некоторые особые элементы, которых нет во внутреннем воздухе наших жилищ... Но как привить эту простую истину о целебном свойстве наружного воздуха всем людям?!...

Строки из стихотворения

Александра Леонидовича Чижевского, ~

которое так и называется — «Гиппократу»:

Мы дети космоса. И наш родимый дом Так спаян общностью и неразрывно прочен,

Что чувствуем себя мы слитыми в одном, Что в каждой точке мир — весь мир сосредоточен...

Публикация Л. В. Голованова

Первую в своей жизни люстру Чижевского я увидел в скромной однокомнатной квартире на Звездном бульваре, где великий ученый жил после возвращения в Москву из карагандинской ссылки.

Люстра под

довольно массивная, ощетинивша-

Владимир СТАНЦО

ми иглами решетки, которая десятками линий перечеркивала пространство внутри железного обруча. К ней тянулся умеренно толстый кабель для подвода энергии — прародительницы живительных ионов с отрицательным по знаку, но положительным по действию, зарядом. Нина Вадимовна Чижевская обязательно включала «люстру», когда я приезжал не из дома, а из институтской лаборатории, надышавшись всякой дряни, или если просто нездоровилось... Проходили минуты, и голова светлела, дыхание становилось глубже — я бы сказал, вкусно становилось дышать, легко, как в весеннем лесу... И долгие наши беседы — о науке ли, о стихах или о пережитом (в основном, конечно же, ими — хозяевами квартиры) затягивались, как правило, допоздна.

Ионизаторов других конструкций (и авторов) сам Александр Леонидович не признавал, называл профанацией и черт-те чем, а их покупку считал пустой тратой денег, Неизменно подчеркивал при этом, что не он «придумал» аэроио-ны, что было у него немало предшественников. А поскольку он всю жизнь был неравнодушен к необычным историям, обязательно рассказывал об опытах А.Гоккеля из Лейпцига, который пытался ионизировать воздух винным спиртом,

ПОЖИВЕМ ПОД ПЕРЕВЕРНУТЫМ

Неважно, есть ли у тебя исследовате-А важно, есть ли у тебя последовате-

ЗОНТИКОМ?

подожженным в металлическом сосуде. Сам же этот сосуд соединяли с одним из полюсов электрической машины. Рассказывал и о радиевом ионизаторе профессора А.Б.Вериго с сотрудниками, от которого, по его убеждению, вреда было больше, чем пользы... Вообще к радиации относился, скажем так, сдержано.

В портативные ионизаторы Чижевский не верил. Подтверждением тому его собственные слова из только что вышедшего тогда капитального труда «Аэроио-нификация в народном хозяйстве» (М.: Госпланиздат, 1960): «Опыты над животными не могли обнаружить какого-либо влияния таких «портативных» (кавычки его. — B.C.) аэроионизаторов». И далее: «Отрицательные аэроионы начинают «стекать» с острий при напряжении не меньше 20—25 кВ»... На его люстру, если память мне не изменяет, подавались все 60 кВ.

Как раз в то время поэт Евтушенко (которого Евгением Александровичем никто еще не звал) опубликовал з вое стихотворение, ь тирадой:

Пародисты мо-

форМировали это двустишие: Неважно, есть ли у

Великим, цитирую Монтеня, искусством наживать себе врагов Чижевский владел профессионально. Стихией стиха, между прочим, тоже. Недаром же его как поэта высоко ценил строжайший критик — Валерий Яковлевич Брю-

Естественно, наши встречи на Звездном бульваре без стихов не обходились. Зашел разговор и о «шумном» Евтушенко, о его стихотворении,, процитированном чуть выше. И, как не раз это случалось, разговор тут же повернул на его, Алексанадра Леонидовича, судьбу... Тишайшая Нина Вадимовна вставила реплику: «Преследователей ему хватает — последователей не видать... Но будут!»

Она как в воду глядела. Впрочем, немногочисленные последователи среди ученых и'отдельные апологеты из числа людей гуманитарных профессиий, считавшие Чижевского гением, были и тогда.

Сейчас их стало много. Может быть, даже слишком.

Но некоторых, кто, с моей точки зрения, делами заслужил право назваться последователями Чижевского, уместно здесь упомянуть.

ТЕХНИКА-МОЛОДЕЖИ Г97

ШШ