Юный Натуралист 1981-10, страница 20

30

ководит специальный комитет. Средства, необходимые для оборудования дерейки, печатания листовок, плакатов, собирают местные жители.

И тем не менее у борцов за Гессенский лес и собственное здоровье нет уверенности в победе. Уже на многих деревьях появилась колючая проволока, мешающая сидячим забастовкам. Вот-вот вновь двинутся отряды лесорубов и лавина бульдозеров на хрупкий зеленый оазис и на непрочные самодельные домики.

Мы зашли в первую построенную здесь хижину, самую большую, своеобразный штаб поселения. За столом группа парней, по виду студентов, пели собственного сочинения песню о защите леса. В других частях просторного круглого помещения, где царил беспорядок и в то же время какая-то система, кто-то писал, стряпал, слушал радио, чинил куртку или беседовал с товарищем. Здесь были юноши и девушки разных социальных групп, профессий и, вероятно, интересов.

Беседуем с одним из ребят. Он студент, социолог. В деревне не только в знак протеста, но еще и с профессиональной целью изучает формы общественной борьбы.

К беседе присоединяется девушка. Она ассистент рентгенолога. Здесь, в деревне протеста, проводит свой отпуск. О деревне узнала случайно и решила поддержать пикетчиков. Подходят еще ребята. Узнают, что мы журналисты из Советского Союза, и оживленно начинают говорить о том, что им известно, какие серьезные меры принимают в СССР для охраны окружающей среды и обогащения природных ресурсов.

Говорят, что в воскресные дни у них в деревне собираются до 5 тысяч человек. Что против уничтожения уникального лесного района выступают многие в ФРГ. Но вот поддержки правительства нет, и надежд на победу мало, да полной она уже и не может быть, сколько погибло деревьев. Да что там деревьев. А воздух! А вода! А земля!

Мы вышли из чума, на одной из хижин прочлк шутливую надпись: «Частное жилище. Беспокоить запрещено». Остроумный жилец этой хижины, «прося» мира, на самом деле своим протестом объявлял «войну» дворцам

и самому принципу частной собственности. Принципу слепцов, в погоне за прибылью рубящих сук, на котором сидят сами и на который собираются посадить своих детей.

Мы уходили из деревни с тяжелым чувством. А через полгода уже в Москве я включил телевизор и увидел в одной из программ Руди Хехлера. Он взволнованно и страстно говорил о том, что борьба продолжается. И по всему видно: она будет очень трудной. Во всяком случае, судьба Гессенского леса и целого густонаселенного района Франкфурта-на-Майне в опасности!

Да только ли этого леса и этого района?

В естественном" музее Франкфуртского университета я набрел на витрину с вырезками статей из последних номеров центральных газет ФРГ, поднимающих экологические проблемы. Вот только заголовки:

«В воздухе Франкфурта много свинца», «Майн — пример того, как человек отравляет природу», «Химические предприятия разрушают наше здоровье!»

Стало как-то не по себе, когда узнал, что в ФРГ уже достаточно давно торгуют чистой водой с альпийских ледников, расфасованной в бутылки.

Вспомнился один фантастический рассказ, в котором говорилось приблизительно следующее: якобы в XXI или в XXII веке нашей эры жил в Америке богатейший человек. Настолько богатый, что имел отдельную, кажется, четырехметровую комнату, настолько богатый, что у него было драгоценное кольцо... из настоящего дуба.

А вот сведения из доклада западногерманского ученого Е. Юкермана на симпозиуме, состоявшемся в рамках Всемирной охотничьей выставки в болгарском городе Пловдиве (июнь — июль этого года).

Ежегодно на дорогах ФРГ гибнет от транспорта 200 тысяч диких зверей, в том числе: 120 тысяч зайцев, 70 тысяч косуль, 2 тысячи кабанов и т. д. Причем страдают в этих авариях люди, и немало.

Этот пример может показаться маленькой частностью по сравнению с сообщением журнала «Шпигель» по поводу нарушения специального закона о правилах захоронения ядовитых от-

31

. ходов промышленного производства. Вот что писал журнал в 1974 году: «Первые признаки серьезно зараженных территорий в ФРГ появились осенью прошлого года, когда всплыло дело перевозчика ядовитых отходов 3. Плаумана из Ханау. Он перевез около 14 000 тонн опасных производственных отходов либо на обычные свалки, либо спустил их в речки или ближайшие дождеприемники. Сейчас ясно: существуют десятки плауманов, которые тайно рассеивают по стране в четыре раза большее количество опасных отходов, преимущественно в Гессене...»

Отравление среды в ФРГ приняло ужасающие размеры. В результате применения гербицидов и другого загрязнения земли здесь полностью, на всей территории страны, исчезло 200(!) видов полевых растений.

В начале 1978 года нефтеочистительный завод в Ингольштадте, собственность компании «Эсс-о», выбросил в воздух 90 тонн черной пыли. Она окутала город и окрестности на площади в 40 квадратных километров. В этих отходах оказались вреднейшие для здоровья человека химические соединения.

Напрашивается вопрос: что, в ФРГ ничего не делается для защиты окружающей среды?

Делается, и немало. Работают ученые, социологи. Открывается немало эффективных методов, способствующих оздоровлению и обогащению среды. Разрабатываются, казалось бы,

действенные программы по защите природы и правильному использованию ее богатств.

Но вот что по этому поводу пишут член президиума правления Германской компартии Юпп Ангенфорт и референт правления ГКП Йорг Хайм-брехт:

«Демократического контроля, способного эффективно ограничивать опасную деятельность концернов, в котором бы принимали участие рабочий класс, его профсоюзы или же представители групп гражданской инициативы, не существует».

Иными словами, действия промышленных воротил бесконтрольны. А значит, природа в ФРГ беззащитна.

Мне опять вспомнился Гессенский лес. Мы возвращались из «деревни протеста». Был солнечный день. Длинные косые лучи света пробивали кроны сосен и солнечными зайчиками скакали по полянам. Вдали на просеке глаз приметил оленью кормушку. Отбился от группы и прямиком к ней. Шел осторожно, а вдруг повезет. И не ошибся. Из зарослей вышли два оленя. Они чутко стригли ушами и медленно приближались. Рев взлетающего лайнера тугой волной бухнул в лес. Олени разом присели и, судорожно дернувшись, метнулись под кроны.

«Надо же, не привыкли,— подумалось мне.— А как же люди?»

А. РОГОЖКИН