Вокруг света 1988-02, страница 30

хотелось. Пока я работал,— это была небольшая акварель, минут на сорок,— зенитчики трижды выбегали на крышу, и над головой начинался грохот стрельбы: налеты вражеской авиации повторялись часто.

...В тот день, когда я возвращался к Днепру, чтобы перейти мост в обратном направлении, в небе возникли немецкие бомбардировщики, и, отделяясь от самолетов подобно каплям, вниз полетели бомбы. Ни в новый мост, ни в хаос старого бомбы не попали. Но взрывная волна срывала людей с рельсового полотна и бросала на исковерканный металл старого моста. Я вступил на мост, а навстречу мне — люди с носилками: несут убитых и раненых, еще и еще-

Должно быть, под впечатлением увиденного, утратив осторожность, я задел ухом рваный металл фермы. Правой рукой (под левой нес папки) старался на плече пристроить кусок газеты, чтобы кровь не текла на белый полушубок, как вдруг сзади услышал:

— Скажите, вы художник? Я хочу с вами познакомиться!

Оглядываюсь: в ушанке, солдатской шинели очень молоденькая девушка. Вопрос слишком не вязался с обстановкой. «Неужели так привыкла к бомбам и смертям?» — подумал я.

Керченский пролив поезда обычно пересекают на железнодорожном пароме. И мало кто знает, что одно время над проливом был мост... Его построили в 1944 году железнодорожные войска и мостоотряды военных восстановителей НКПС; потом, когда мост утратил свое стратегическое значение, он был разобран и заменен паромной переправой.

Об этом строительстве, самом большом, в каком мне довелось участвовать, расскажу подробнее, потому что это самый протяженный в нашей стране и единственный в истории России мост на морском проливе, да и строился он тогда, когда в Крыму еще хозяйничали гитлеровцы. Воины ночных десантов не успевали увидеть ни пролива, ни Керчи, высаживались и сразу вступали в бой, погибали или проходили дальше в войсках наступления. Даже керчане не знают ту Керчь. Они приехали позже. На полуострове Чушка теперь дома, построен поселок у паромной переправы, железнодорожная станция, выросли сады. В то военное время здесь были пустынные берега, песок и приливные волны на плоской отмели. Мы же тогда прожили и проработали на проливе почти год: в землянках и палатках на косе Чушка, на Еникальском полуострове, в Жуковке, Опасном, Капканах. Все в те дни было необычно и достойно памяти.

...В феврале 1944 года наша небольшая проектная группа в Ростове заканчивала подготовку к паводку временного моста через Дон. Тает снег, по улицам между развалинами зданий бегут весенние ручьи. Все чертежи переданы строителям, завтра отъезд в Москву, где, может быть, нас ожидает некоторая передышка. Но неожиданно пришло распоряжение: выехать в Краснодар. Мы узнали, что пред

стоит строительство моста через Керченский пролив. Что-то новое, необычное, непохожее на работу прошедших трех лет войны... Когда-то в юности я мечтал, как люди построят мост над скалами и льдами Берингова пролива. Что это, сбываются давние фантазии? Правда не Берингов, но все-таки морской пролив! И в такое время?

В Краснодаре из проектировщиков и строителей разных подразделений был уже собран большой коллектив мостовиков. Встречи с давно не виденными друзьями, новые знакомства, начало увлекательного проектирования.

Из Краснодара наш путь лежал по Кубани к этому неведомому для многих из нас Керченскому проливу. Уже позади более двухсот километров тяжелейшей дороги: в колдобинах, ямах, со следами боев...

Безликая, по-весеннему голая глинистая земля. Слева тянется унылый серый лиман, подъем дороги, спуск, снова подъем. Холмы впереди ограничивают горизонт. Наконец пространство расступилось. С вершины холма мы увидели ослепительный простор моря под низким вечерним солнцем. Это было то самое зрительное впечатление, когда все, до яркости цвета, остается в памяти, может быть, навсегда.

Начался постепенный спуск дороги.

— Чушка,— сказал кто-то.

Ничего я не знал о ней прежде и совсем не таким представлял морской полуостров. Коса Чушка — узкая полоска земли вдоль пролива длиной в шестнадцать километров, а шириной в начале, у Кордона, всего шестьдесят метров. Дальше она расширяется, достигая полутора километров. Потом мы узнали, что в сильные штормы волны перекатываются через перешеек у начала косы, превращая ее в остров. Тогда прекращается сухопутная связь с материком. В такие дни наш повар не только суп, но и чай готовил из соленой морской воды (обычно пресную воду привозили на грузовике с берега).

От Крыма Чушка отделена проливом шириной от четырех с половиной до шести километров. А от Тамани на кавказском берегу — огромным Таманским заливом. На севере, за высоким мысом крымского берега,— Азовское море, на юго-западе за узкой косой острова Туз-ла — Черное. В хорошую погоду над морем на горизонте были видны белые рыбацкие домики, чудом сохранившиеся на Тузле. В десяти километрах на западе — бухта, отделяющая Еникальский полуостров от Керченского, в глубине ее подковы — сама Керчь у подножия горы Митридат.

Совсем стемнело, когда доехали. Наскоро, при колеблющемся пламени светильника, устраиваемся на ночлег, очень хочется спать. Рядом, в нескольких шагах, шумит прибой. Мы на десятом километре Чушки. От двенадцатого будет начинаться строительство моста на крымский берег, где укрепились десанты советских войск, заняв плацдарм на Еникальском полуострове, в поселках Глей-ки, Жуковка, Маяк.

22 апреля, переправившись через про

лив, я пошел в Керчь, до которой от причала Опасное по дороге было семнадцать километров. Увидел город на одиннадцатый день после изгнания гитлеровцев. Изуродованные артиллерией, разбитые бомбами городские здания и улицы: изрытый снарядами с моря склон горы Митридат усеян терракотовыми, черными, белыми черепками тонких греческих керамических изделий. На вершине горы часовня-памятник археологу Ивану Алексеевичу Стемпковскому, пробитый снарядом. На склоне, обращенном к морю, развалины музея античных древностей. За время войны я видел много руин. По степени разрушений Керчь была сравнима, пожалуй, только со Сталинградом...

Изыскания, связанные со строительством моста, велись с середины зимы. А в апреле над проливом уже поднялись треугольные и портальные копры и слышался отдаленный стук паровых молотов. Началом возведения русловой части моста стало строительство свайных фундаментов опор. И для свайных опор, и для пролетных строений мы использовали трофейный металл, оставленный гитлеровцами в спешке отступления (они собирались строить здесь автомобильный мост). Этот склад металла мы обнаружили на площадке еникальского берега вблизи остатков старинной турецкой крепости. Переправились туда на другой день по приезде и тут же принялись считать, мерить, записывать. Штабеля из двутавровых балок метровой высоты, поставленных друг на друга перекрестными рядами, тридцатиметровые сваи различных сечений... Склад бомбили, видны следы фугасных взрывов, но они не причинили серьезных разрушений тысячетонным громадам. Что говорить, трофейный металл пришелся кстати.

Еще в начале года определились и были одобрены в Москве основные параметры моста и система конструкций. По проекту мост начинался от Чушки километровой каменной дамбой, тянулся через пролив и выходил на низкий участок еникальского берега между мысом Опасное и Жуковкой. Сто пятнадцать однотипных пролетов по двадцать семь метров, поворачивающееся на средней опоре стодесятиметровое пролетное строение двойного отверстия над фарватером крупных судов, эстакада и дамба у берегов образовывали полную длину мостового перехода.

Строительство было огромно: над водой и на берегах. Сборочно-монтажные полигоны, пирсы, причалы. По утрам целый флот мелких судов доставлял строителей к месту работы на опорах, которых, считая основные и дополнительные, было 238. Одновременно сооружались железнодорожные линии подходов: от станции Сенной на кавказском берегу и завода Войкова на крымском. На мон-тажно-строительном полигоне в Капканах собирали пролетные строения, конструируемые инженерами Владимиром Григорьевичем Андреевым и Ариадной Георгиевной Прокопович. Проектированием всех типов опор руководил инже

28