Техника - молодёжи 1993-05, страница 46

после исчезновения Гуффэ, в день бегства афериста Эйро и его подружки.

Горон потребовал повторной экспертизы. Местные следователи противились напористому парижанину, но тот уломал их. 12 ноября эксгумированный труп передали руководителю кафедры судебной медицины Лионского университета Александру Лакассаню. Отпрепарировав кости рук и ног, он тщательно их измерил. Вычисление роста по костям рук дало 176 см, по костям ног — 181 см; среднее арифметическое этих двух размеров — 178,5 см. Результаты экспертизы поначалу огорчили Горона, ибо по словесному описанию рост Гуффэ составлял 175 см. Но когда он связался с военным ведомством, ему сообщили, что в документах Гуффэ значится как раз 178 см. Это подтвердил и портной Гуффэ.

Продолжая исследование костных останков неизвестного, Лакассань установил, что мускулатура правой ноги была слабее левой. Затем обнаружил характерную деформацию коленной чашечки правой ноги, обычно сопутствующую воспалительному процессу. Сравнение же костей стоп указывало на туберкулезный характер заболевания, что позволило сделать вывод о легкой хромоте этого человека.

Горон связался с Парижем, навел справки у дочерей покойного, у его врача, сапожника... Все они засвидетельствовали: да, Гуффэ слегка хромал, но, щадя его самолюбие, никто при нем не упоминал о том. Он страдал воспалением суставов, лечился у врачей, подтвердивших не только заболевание колена, но и патологическое изменение мышц правой ноги. А отец Гуффэ хорошо знал, что после падения на груду камней его сын страдал воспалением суставов.

Кроме того, Лакассань установил характерные повреждения некоторых хряшей шеи, что интерпретировал как следствие удушения руками, а не с помощью веревки, как считал первый эксперт. Удалось также уточнить и возраст покойного. По степени износа зубной эмали, истончен-ности корней зубов Лакассань заключил, что он старше, чем установил Бернар. «Около 50 лет»,— гласил новый вердикт. Горон был в восторге. Еще бы, он знал, что Гуффэ было 49 лет. Завершающим штрихом явилось сравнение волос трупа и волос из головной щетки Гуффэ, добытой Горо-ном. Они оказались идентичными.

Затем изготовили копию сундука из Мильери, которую выставили в парижском морге. Горон обратился к публике с вопросом: «Где была сделана эта вещь и где продана?» 25 тысяч человек прошли мимо экспоната, и один мастер заявил, что данный

сундук произведен и продан не во Франции, а в Англии.

Горон получил от проживавшего в Лондоне француза Шевона письмо с сообщением, что 24 июня 1889 года некая мадам Веспре послала к нему приезжего из Парижа, назвавшегося Мишелем. Тот снял у него квартиру для себя и дочери. Четыре дня спустя они приобрели у фирмы «Цванцигер» большой сундук, точно такой, какой был выставлен в парижском морге. Обратились к Веспре. Оказалось, она недурно знаег Мишеля по фамилии Эйро, но плохо — его спутницу по имени Габриэль Бомпар.

А утром 16 января 1890 года Горон обнаружил на своем столе письмо из Нью-Йорка и обомлел, взглянув на фамилию отправителя — Эйро. Сверив почерк писавшего с образцами почерка Эйро, которыми уже располагал, Горон убедился в подлинности послания. В нем высказывались пространные жалобы на то, что автора подозревают в убийстве Гуффэ. Он заявлял, что уехал из Парижа, ибо Бомпар обобрала его. И если Гуффэ убит, то это дело Габриэль.

Неделю спустя секретарша сообщила Горону, что его ожидает посетительница, назвавшаяся Габриэль Бомпар! Оказывается, она явилась в сопровождении американца

Джорджа Герейнджера, чтобы поведать о своей невиновности. Она пришла в квартиру поздно и застала там Эйро с каким-то господином. Эту версию излагал ее спутник, она лишь согласно кивала головой. Увы, ложь была слишком топорной. Горон сразу понял, что Габриэль, спасая себя, прибегла к помощи американца. А Эйро своими письмами хотел опередить соучастницу преступления. На глазах незадачливого «адвоката» Горон распорядился арестовать Габриэль Бомпар.

Ее допрашивали день и ночь. Затем доставили на улицу Тронсон-Дюку-дрей. Хозяйка квартиры сразу же узнала ее, вспомнила и приметный сундук, однако категорически отрицала поздний приход Бомпар 26 июля. Еще она вспомнила, что возле дома встретила в тот день господина, по ее описанию, весьма похожего на Гуффэ. В конце концов Габриэль призналась. Да, она знала о намечавшемся убийстве и была орудием в руках злодея.

В спальне квартиры был альков, закрытый занавесом и расположенный у изголовья софы Габриэль. Эйро спрятался за занавесом, когда Бомпар встречала Гуффэ. Ее пеньюар был стянут шнурком и едва прикрывал гело. Она увлекла гостя на софу и, словно играя, обвила шнурком его шею. Однако Гуффэ начал кричать, и Эйро задушил его руками. Завернул

Парижский •фгрист ^й .

• пшена) и МО дийовни »j

- Бомпар (шмф* «лева ■pty.-псваюше п гудсбчщ

• - IM Гуфф>, иищюяялп

• «УНДУК , берегу '

I ihHiMyj броситн

Роем рЛли-Н Лион»

уЛая и tui/itx it

Мишель Эйро, Габриэль Бомпар и сундук, в котором перевозили труп Гуффэ.

труп в клеенку, засунул в мешок и поместил в сундук. Затем отправился в контору, где в течение нескольких часов безуспешно пытался вскрыть сейф убитого. Взбешенный неудачей, он по возвращении избил свою сообщницу, а сундук отвез на вокзал.

Во все французские заокеанские представительства были разосланы ходатайства о розыске Эйро. Но они еще не дошли до адресатов, когда убийца, следивший за действиями Горона по газетам, отозвался сам. Он отправил в «Энтрансижан» свои возражения. Но именно его письма помогли узнать, где находится отправитель. Не успела газета закончить публикацию, как Эйро опознал один из живших на Кубе французов. На следующий день убийцу арестовали и отправили в Гавану, а оттуда — в Париж.

Судебный процесс начался 16 декабря 1890 года Положение Эйро было безнадежно. Габриэль старательно разыгрывала роль «без вины виноватой», в чем ей успешно помогал адвокат Анри Робер. 20 декабря в 9 часов вечера был оглашен приговор: «Смертная казнь для Эйро. 20 лет каторги для Бомпар».

Все, что делал Горон, явилось обычной работой въедливого следователя. Необычными, из ряда вон выходящими оставались лишь показания ясновидящей. Они не фигурировали на суде — в том не было необходимости. Но они были правильными, и следствие при желании могло опереться на них...

44