Вокруг света 1975-01, страница 57

екая колонна растянется на открытом участке. В голове созревал план боя: рубеж атаки — частый кустарник перед дорогой, 1-й батальон выдвигается оврагом и лощиной, занимает рубеж атаки на правом фланге полка; 2-й батальон выдвигается лощиной и занимает леЬый фланг, 3-й наступает во втором эшелоне, непосредственно за 1-м стрелковым батальоном. Артиллерия и минометы наносят по шоссе огневой удар, а после захвата шоссе выдвигаются на него, чтобы обеспечить фланги. Рота противотанковых ружей, как только колонна противника будет разгромлена, займет оборону на правом фланге, откуда могут появиться вернувшиеся на шум боя танки врага. Рота же автоматчиков останется в резерве на западной окраине Лазарева...

Явились вызванные мной командиры батальонов. Выслушали приказ. Жаров сдвинул фуражку набекрень, Вергун повел плечами, словно хотел размяться. Фирсов просто бросил руку к козырьку. Из слухового окна комбаты оглядели местность и загрохотали сапогами по деревянной лестнице, ведущей с чердака: побежали к подразделениям.

Шелович приказал старшему лейтенанту Украинскому быстренько тянуть к шоссе проводную связь.

— Где Максименко? — спросил Шелович.

— Батареи сушит! — сказал Украинский. — Тут, в избе.

— Батареи не портянки! — рассердился Шелович. — Дыму напустит, еще обнаружат нас! Пусть сворачивает лавочку и ко мне!

— Он быстро! — возразил старший лейтенант. — Надо, товарищ капитан! Дивизию вызовем!

— Всегда у вас, чертей, что-нибудь не слава богу! — посетовал Шелович. — Скажи ему хоть, чтоб поторапливался!'

— Есть!

Не прошло и десяти минут, как батальоны начали выдвигаться на рубеж атаки. За избами устраивались минометчики лейтенанта Антяшева. Ан-тяшева я видел хорошо: маленький, крепкий, он помогал одному из расчетов устанавливать опорную плиту миномета.

Ровно через тридцать минут после получения приказа стрелки Фирсова и Жарова залегли в кустах, исчезли из

виду. Батальон Вергуна еще раньше скрылся в овраге. На равнине никакого движения. Холмы, туман, грязная полоса шоссе, безмолвные перелески.

Минуты тянулись как резина. Пять... Десять... Двадцать... Наконец слева донесся треск мотоциклов и нарастающий шум машин. Первыми из-за перелесков выскочили на шоссе два мотоциклиста. Держась края дороги, выбирая места посуше, они катили к лесу на правом фланге, озирались, но не замечали ничего подозрительного. За мотоциклами показались танки. Они двигались колонной по одному. Пять тяжелых машин с защитной окраской бортов и башен. За танками, ныряя в грязи, тащились грузовики с мотопехотой и грузами: восемнадцать автомобилей.

— Приехали... — сказал над ухом Горбик.

Я медлил с сигналом атаки. Ждал, пока вражеская колонна втянется на шоссе. Пока танки минуют рубеж атаки 2-го батальона. Телефонисты передали приказ артиллерии и стрелкам — приготовиться... Теперь пора!

Выстрелили из ракетницы. Над луговиной, над изжелта-зеленым полем выгнула спину полоса дыма, брьгз'нула алыми искрами ракета. Ее треска никто не расслышал. Раздался чудовищный грохот: восемнадцать полковых орудий и тридцать три миномета одновременно открыли огонь по фашистской колонне.

За два с лишним года войны я не видел ничего подобного. Два головных танка с перебитыми гусеницами остановились сразу. Три других на полной скорости свернули с шоссе, напоролись на собственное минное поле, нашими снарядами с них снесло башни. Грузовики в это время летели вверх колесами в придорожные канавы, вспыхивали. Задние автомобили разбило в щепу. Грохот, огонь, дым. Часть пехоты погибла, не успев спрыгнуть, часть металась, ошеломленная случившимся и ища убежища. Мины Антяшева непрерывно рвались среди уцелевших машин и солдат.

Взлетела вторая ракета, к шоссе бросились батальоны Фирсова и Жарова. Они атаковали на участке в полтора ки-

год яэа5

лометра. Добежали до кюветов, прыгают через них, пускают в ход штыки, приклады, ножи.

Кое-кто из гитлеровцев пытался оказать сопротивление. Другие спасались бегством. Третьи вскидывали руки...

Умолкли орудия и минометы. Стихали автоматные очереди. Все. С момента появления из-за перелеска мотоциклистов и до момента полной тишины прошло всего сорок минут. Вражеской колонны больше не существует.

— Под орех! — восклицает Шелович. — Разделали под орех!

— Еще не то будет! — вторит Беретели. — Ив Берлине лапы вскинут! Вскинут как миленькие!

Александр Петрович Горбик ничего не говорит, он только улыбается, держит меня за плечо и качает головой.

Гляжу на часы. Без трех минут десять. Спрашиваю Шело-вича, где Максименко. Шелович бежит за радистом. Влетают на чердак оба. Максименко радостно докладывает, что связи с дивизией еще нет.

— Чему ты радуешься? Чему?

— Как дали фрицу-то, товарищ майор!

В течение получаса связаться с дивизией не удается. Нет и признаков того, что полки Зайцева и Позднякрва находятся поблизости. Это не может не беспокоить: положение нашего полка, захватившего шоссе, с каждой минутой . становится сложнее. Во-первых, гитлеровцы явно перебрасывают по шоссе свои части, и, следовательно, новые подразделения вот-вот появятся. Во-вторых, пропущенные нами мотоциклисты, слышавшие, а возможно, наблюдавшие бой, доложат о случившемся командованию, которое может повернуть на нас танки и мотопехоту, уже миновавшие Лазарево или просто находящиеся у гитлеров

55