Юный Натуралист 1973-12, страница 29

38

21

Дятел угощает муравьев

Стояла весна. Цвела хохлатка, появились первые цветки гусиного лука. Распустил свои сережки орешник. Вдруг я услышал стук дятла. Я остановился. Спрятался за дерево и прислушался, откуда это крик и стук раздаются. Вот на клене и он, дятел. Чем-то занят. На коре в нескольких местах небольшие дырки. Дятел засунет клюв в дырку, и держит его некоторое время там. Может, под корой клена есть вредители? Нет, клен, кажется, совершенно здоровый. В чем же дело?

Оказывается, дятел пьет кленовый сок. Он сладкий. Видимо, напился кленового сока, а может быть, увидел меня, но только он улетел. Я подошел к клену. Дырки опоясывали дерево.

Вот и получается, дятел зимой приносит пользу, а весной частично вред.

Я подошел к клену поближе. Около дырок копошились муравьи. Откуда они прибежали? Недалеко от клена я увидел муравейник. Муравьям, оказывается, тоже нравится кленовый сок. Может быть, он помогает им пополнить свои силы после долгой и снежной зимы? А угощает муравьев дятел.

Вот сколько интересного увидел я в лесу!

Саша Дмитриев

г. Буинск Чувашской АССР

Мой цветон

Многие цветы цветут только зимой. У меня тоже есть такое комнатное растение — эпифиллюм. В народе его называют декабристом. Цветет он красивыми яркими цветами. Чаще всего они распускаются в декабре, но мне захотелось, чтобы эпифиллюм зацвел в июле. Для этого я поставила цветок в прохладное, немножко затемненное место, а в начале лета выставила на окно. Под лучами горячего июльского солнца цветок быстро тронулся в рост. Но сначала эпифиллюм не проявлял никаких признаков цветения, постепенно же у декабриста стали появляться малюсенькие бутончики. Они все увеличивались и увеличивались. А 19 июля эпифиллюм зацвел. Зацвел точно так же, как в декабре. Его ярко-малиновые цветы мне напоминали о снежной зиме.

— А теперь, дорогие друзья, прочтите, какие интересные открытия удалось сделать Ольге Всеволодовне Суриной и Александру Григорьевичу Зеленскому.

Воробьи на нанелях

Стояли сильные морозы. На балконе все чаще появлялись шустрые синички, которые с наступлением холодов стали жаться к жилью человека. Купив семечек и конопли, мы смастерили подвесные кормушки: коробку из-под конфет. В спичечных коробках подвесили сливочное масло и несоленое сало.

С раннего утра синички слетались на наш балкон. Часто даже в темноте слышалось их звонкое тиньканье. Веселые,

г. Биробиджан

Тамара Ильина

легкие и бесшумные, они никогда не ссорились. Поражала их какая-то необыкновенная деликатность. Никогда ни одна из синичек не пыталась отнять зернышко у другой. Если около коробочки с салом находилась уже лтичка, другая пристраивалась так, чтобы не мешать ей, или ждала, когда та кончит есть.

Удивительное дружелюбие птичек, доверие к человеку особенно располагали к ним. Поймать синичку не стоило никакого труда, она доверчиво идет в любую кормушку-ловушку, но делать это просто нечестно. Кроме того, синицы очень тяжело переносят неволю, долго не могут привыкнуть к клетке, разбиваются в кровь, пытаясь вырваться ид нее.

На кормушки для синиц, конечно же, обратили внимание и воробьи. Но мы специально сделали кормушки подвесными, качающимися: считается, такая кормушка, не отпугивая синиц и некоторых других птиц, пугает воробьев. Но предположение, что воробьи боятся таких кормушек, оказалось недостаточно про

веренным. Правда, в первые две-три недели воробьи не предпринимали попыток залезать в кормушки для синиц. Казалось даже, что они не очень-то обращают на них внимание.

Но однажды, придя вечером с работы, мы обнаружили, что кормушки пусты.

Воробьи недаром шмыгали по балкону. Они внимательно присматривались к кормушкам. И в один прекрасный день начали доставать корм точно так же, как и синицы. С утра до вечера там стоял шум и гам от беспрерывного чириканья и воробьиных драк.

Синичкам стало трудно пробиться к кормушкам. Их целый день атаковали воробьи. И мы решили кормить их в другое время.

Синички прилетают к кормушкам гораздо раньше воробьев. И тогда мы стали насыпать им корм или с вечера, если не было снега, или рано утром, заслышав птичьи голоса. А когда прилетали воробьи, синички обычно уже наедались и, как правило, улетали.

Перед самой темнотой они опять появлялись. Мы кормили их семечками и коноплей. А для воробьев на день насыпали. пшено.

В конце февраля — начале марта синички исчезли. Как известно, эти птицы с наступлением весны откочевырают к северу, а если некоторые из них и не улетают, то все равно от жилища человека они отлетают в лес, где им уже легче становится добыть пропитание.

— «Вести из экспедиций», уверяю вас, конкурс для тех, кто решил посвятить себя биологической науке. Разве не так? Ведь нужно прислать свой отчет об участии в научной экспедиции.

Вот что пишут нам Оля Филимонова из Ленинграда и Николай Березовиков из села Березовка Восточно-Казахстанской области.

Мы за Полярным кругом

Заполярье. Наверное, немногим из вас удалось побывать в этом суровом и величественном краю. А нам, семнадцати школьникам, участникам 10-й североморской экспедиции Дворца пионеров имени А. А. Жданова, посчастливилось там работать.

Покидая родной Ленинград, мы еще до конца не представляли себе всех

трудностей, которые подстерегали нас за Полярным кругом.

Последние километры. И вот мы видим уже наш новый дом — остров Хардов — один из многих островов Кандалакшского заповедника. Обрывистые скалы острова местами достигают 120— 130 метров над уровнем моря. Здесь и находятся знаменитые птичьи «базары», где гнездятся тысячи кайр, моевок, тупиков. На «базарах» по заданию заповедника мы кольцевали птенцов моевок.

Обычно в гнезде несколько птенцов, и когда ты возвращаешь окольцованного малыша, его братья и сестры стараются ущипнуть тебя посильнее: «Один за всех, все за одного!»

Работали мы на скалах в специальных костюмах ярко-желтого и красного цветов, чтобы выделяться на фоне тысяч птиц и, конечно, для страховки. Здесь, на скалах, мы стали серьезнее и взрослее. Каждый из нас отвечал за жизнь своего товарища.

Кроме кольцевания, мы занимались и метеорологией, и гидрологией, изучали насекомых. Несколько ребят собирали гербарий. А четверо — Сережа Колеси-хин, Паша Ахренцев, Лева Красильщиков и я — производили химические анализы растений. Прямо в скалах мы построили лабораторию. Разместили в ней приборы и реактивы и начали «колдовать». Очень много хлопот доставила нам дистиллированная вода, так необходимая для опытов. Приходилось готовить ее из снега, который мы собирали на скалах с ледников.

Растительность на острове скудная, тундровая: вороника, лишайники, морошка. Только местами встречаются шведский дерен, ложечная трава, ромашка, папоротник. Их-то мы и исследовали.

Утро у нас начиналось с купания в Баренцевом море. Приятно ощущать обжигающее прикосновение воды, температура которой не превышает +4 градусов по Цельсию. А потом наступал день напряженной и увлекательной работы. Вечером у костра обсуждали итоги прошедшего дня.

Незаметно пролетели две недели на Баренцевом море. Потом мы шли по берегу другого арктического моря — Белого. Два раза в сутки во время отлива, когда прибрежная полоса морского дна обнажалась, мы видели водоросли фукус и аскофиллум. Обитают здесь многие морские животные: рачки, бокоплавы, морские желуди. В прилив ими кормятся рыбы, а в отлив — птицы.

На берегу Белого моря мы совершили небольшое восхождение на Белую Елгу.